Я открываю текстовое сообщение.
Убери свою руку от моей ноги, извращенец, или я проколю тебя.
Я печатаю ответ.
Мои руки будут гораздо ближе, чем просто на твоей ноге.
Я не слышу, как её телефон вибрирует после того, как нажимаю кнопку отправить. Должно быть, она выключила звук. Но когда Кэсси смотрит на меня, я могу сказать, что она получила сообщение четко и ясно, и это хорошо, потому что я не хотел бы быть менее ясным в отношении того, чего желаю.
Моя мама занята тем, что допрашивает моих соседей по комнате, следя за тем, чтобы все получали приличные оценки, и спрашивает, что они думают о предсезонной шумихе вокруг нашего графика в этом году. Между тем, я могу думать только о том, как сильно я хочу, чтобы Кэсси снова обнажилась. Я хочу провести руками по её коже. Я хочу вдохнуть ее запах. Не могу дождаться, когда она кончит.
Теперь мой член твердый, сидя здесь за столом со всеми этими людьми. Включая мою маму.
Кэсси снова смотрит на меня, ее взгляд падает на мои колени. Когда она видит, насколько я твёрд для неё, она приподнимает бровь и отворачивается. Я получаю текстовое сообщение еще минуту спустя.
Серьёзно? Твоя мама за столом.
Я пишу ей в ответ.
Что я могу сказать? Когда я думаю о тебе голой, я ничего не могу поделать.
Она снова пишет.
Я больше не переписываюсь с тобой.
Я отвечаю:
Что если я отправлю тебе сообщение, чтобы сказать, как сильно я хочу быть внутри тебя?
Когда она получает это, она смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
— Кассандра, сколько тебе ещё учиться?
Кэсси прочищает горло.
— Четыре года, — отвечает она. — Может быть, три. Я беру летние занятия и добавляю дополнительные курсы во время обычных семестров здесь и там.
Четыре года. Чёрт, это много. Я вдруг раздражаюсь тем фактом, что моя мать знает Кэсси всего пять секунд, и она знает об этой девушке больше, чем я.
— Четыре года? — спрашивает моя мама.
Кэсси кивает.
— Сэйбл и я получим докторские степени.
Моя мама практически сияет от одобрения, бросая многозначительный взгляд на меня. Я уже хорошо знаю, что означает этот взгляд — этот взгляд говорит: «Тебе лучше подцепить эту девушку прямо сейчас».
— Значит, вы будете докторами, — говорит моя мама. Она бросает на меня такой же взгляд, но на этот раз с поднятыми бровями, как будто я не совсем понял ее смысл.
— Не в медицинском смысле, — поясняет Сейбл. — Но да. Кэсси станет профессором через несколько лет.
— Ты нет, Сейбл? — спрашивает моя мама.
Сейбл пожимает плечами.
— Я не знаю, что собираюсь делать, — признается она. — Я могла бы создать фонд или управлять некоммерческой организацией или чем-то в этом роде. Это в значительной степени то, что делают люди в моей семье.
Танк наконец произносит:
— Это круто, — говорит он ей. — Фонд. Помогать людям — это круто.
Кэсси хочет стать профессором. Моя мама задаёт вопросы о том, что делают социологи, и когда Кэсси отвечает, она с таким энтузиазмом относится к тому, что она делает — и чертовски сексуально объясняет это — что все мы, спортсмены, которым дважды насрать на академиков, сидят за столом практически расслабленно — слушая их разговор.
Она действительно любит учить. Я могу судить.
И не только в том, как она учит меня.
***
— КЭССИ! — я догоняю ее возле дома, когда она идет с Сэйбл к их машинам.
Сэйбел машет рукой:
— Увидимся дома, Кэсс, — кричит она, прежде чем быстро уйти.