— Малфой ошибался, но он тоже делал свой выбор, пусть и не сразу, но он боролся за мир. Его выбор, его любовь — это всё ответ на твой вопрос. Гермиона — вот что является примером того, что Малфой изменился. Разве мог бы ярый последователь Волан-де-Морта полюбить маглорождëнную? Нет, не мог. А потому Малфой им и не был.
Гарри кивнул, не думая.
— Я рад, что ты пришёл, Теодор.
— Гарри, хочу пригласить тебя, когда поправишься, на замечательный малиновый пирог от моей жены. Она ждёт тебя, Гарри. Она ждёт и Гермиону, уже очень давно.
— Она умеет печь?
— О, дружище, ты не представляешь. Кулинария — это её страсть. Конечно, всё, что делает Луна, своеобразно, но это стоит попробовать.
Теодор засмеялся, и Гарри стало как-то проще от всего, что происходило. Мир больше не был серым, больше не было разделения, и, казалось, всё так, как и должно быть. Словно не было тяжёлого прошлого, а человек с другого факультета был хорошим товарищем, потенциальным претендентом на крепкую мужскую дружбу.
Для Гарри это было важно, потому что, потеряв своего лучшего друга из-за предрассудков, сомнений и страхов, он приобретал друзей в людях, в которых не был никогда уверен, которых сторонился и не замечал. А человек, который сидел сейчас рядом, не думал о том, какой Гарри, что он отличается от него, он просто звал его в гости к своей жене на малиновый пирог, и это было больше, чем приятно, — это было необходимо.
— Спасибо тебе! За то, что тогда рассказал мне. Гермиона не захотела со мной делиться, и в какой-то момент она испугалась и пожалела о своих откровениях. Я знаю, что не должен был лезть вот так напрямую в её жизнь, но я хотел, чтобы она была счастлива, просто счастлива, понимаешь?
— Понимаю, поэтому и рассказал. Я не тот человек, который рассказывает тайны своих друзей. Я понимал, что они заблудились. Слишком много времени прошло, а счастье они так не обрели. Любовь нельзя убить временем, и я это понимаю. Ладно, Поттер, поправляйся, и мы ждём тебя в гости!
— Спасибо, — тихо сказал Гарри. Улыбка словно проникла в его сердце, душу, и Гарри стало светлее.
***
Гарри мерещились видения, но полноценный сон так и не наступал. Он ворочался сбоку на бок, и разные лица, предметы — всё это беспокоило его, возникая в сознании. Калейдоскоп смешанных картинок мешал расслабиться и погрузиться в необходимый, лечебный сон. Такой нужный ему после потерянных сил.
Матрас стал таким неудобным, что на теле оставалось неприятное жжение.
Гул в ушах стал нарастать, громче, протяжнее.
Гарри стало казаться, что в помещение так жарко, что его кожа будто нагревается.
Он не помнил точно, когда лёг и сколько он проспал, да и спал ли он вообще. Дремота была ужасной, давящей, и Гарри потерялся во времени.
Наконец-то устав от этого дискомфорта, он открыл глаза и уставился в сумрачную темноту с дребезжащей тишиной. Он выдохнул горячий воздух и откинул голову набок.
Перед ним был силуэт, казалось, будто невесомый. В комнате явно кто-то был, и прямо рядом с ним, в углу этой небольшой комнаты, кто-то сидел. Гарри чувствовал взгляд этого «кого-то» на себе.