Гребаный размазня Нотт не мог ни помочь, ни спасти: лишь смотрел на нее, как побитый щенок. Слабак.
Измученное тело ныло от побоев, но Астория не замечала этого. Она внутренне задыхалась от омерзения. От ненависти к мужу и его ублюдочным дружкам. Но главное – от отвращения к самой себе. Из-за того, что ничего не смогла сделать. Тряпка.
Ты просто беспомощная жертва.
Болезненная мысль без конца сверлила ей голову. Слезы бесконтрольно вытекали из уголков глаз. Она могла внезапно заплакать посреди дня, полируя гладкий прозрачный стол на чертовой стеклянной кухне.
Жизнь превратилась в череду кошмаров и беззвучных истерик между сеансами насилия. Забившись в угол платяного шкафа и прикрывшись висящими там мантиями, она могла дать себе возможность выплакать боль. Но чаще молча сидела, прижав колени к груди и уставившись в темноту пустым взглядом.
Она настолько привыкла к приступам ярости Драко, что теперь до дрожи боялась затишья. Ибо после затянувшегося перерыва муж обрушивал на нее целую лавину гнева. И растерзанная жена снова забиралась в ванну под струю горячей воды, пытаясь смыть с себя грязь, боль и унижение. Но тщетно.
Ну, за что он так меня ненавидит?
В чем я провинилась?
Так она думала раньше, но со временем поняла, что единственная ее ошибка – молчаливое согласие. Астория приняла предложение бывшего уголовника: вышла за него замуж, не смотря на адскую репутацию Пожирателя смерти. И безропотно терпела издевательства. Ведь сначала это были редкие срывы, которые он замаливал на коленях, обещая исправиться: она понимала его тяжелое положение и прощала. Как истинно любящая жена. Но со временем жестокость вошла у него в привычку. Заменила им близость. Заменила ей любовь.
Больше всего ее донимал один навязчивый вопрос.
Он всегда был монстром или стал отбитым после войны?
Неужели она сделала его таким?
«Нет, — повторяла про себя Астория, словно мантру, — Нет, я не виновата. Не виновата».
Лежа на боку, легче было думать, прокручивая избитые мотивы снова и снова.
Властная рука поползла вдоль ее бедра, вызывая легкую дрожь. Между ягодицами уперлась твердая головка. Он прижался к ее спине под одеялом, обдавая своим жаром, отчего в ее голове помутилось, а глаза самопроизвольно закатились.
О, ужас. Драко все еще возбуждал ее. Когда проявлял хоть каплю нежности. Она таяла.
И Малфой знал об этом. Он пользовался ее слабостью.
Его пальцы быстро заскользили по клитору – промежность сразу увлажнилась. Астория захныкала, хватая ртом воздух и выгибаясь навстречу горячему члену.
Она хотела его. Почувствовать в себе. Жаждала, чтобы он ее наполнил. Желала его ласки.
Дыхание сбилось. Протяжный стон вырвался из ее горла, когда Драко одним рывком вошел в нее сзади, грубо сдавив ладонью набухшую грудь.
— Нравится, любовь моя? — ухмыльнулся он, постепенно сжимая руку на ее шее.
Она запрокинула голову и с придыханием выкрикнула «да», отдаваясь привычному, такому естественному скольжению. Инстинктивно обволакивая и сдавливая его член стенками влагалища и двигаясь навстречу. Насаживаясь на крепкий стояк.
— Признайся, что кайфуешь, когда тебя жестко трахают, — потребовал он низким, хрипловатым голосом, от которого у нее сносило крышу. — Ты просто тащишься от блядской ебли, так ведь?
Нет!
Внутри забилась паника. Отрицание. Сопротивление.
Всепоглощающий страх.
Но ее тело продолжало импульсивно двигаться в такт с его резкими толчками.
Драко перевернул жену на живот и стал методично вбиваться в самую глубину ее чрева.
Влажные хлопки. Его ловкие пальцы, просунутые под ее тело и ласкающие пульсирующий клитор. Ее просящие большего полустоны. Агония.
Вибрация по разгоряченной плоти. Слияние. Напрочь стертые между ними границы. И только четкое ощущение железных тисков на ее шее прибивало к земле.
Взрыв экстаза, затмивший ее сознание и снесший все сомнения и тревоги к чертям. Ее надрывный крик.
Наполненность. Томная и приятная.
Сперма, стекающая с головки члена на ягодицы, когда он вышел из нее и откинулся на подушку рядом. Ее саднящее горло, на котором остались красные следы от его тонких пальцев.
— Что и требовалось доказать, — безапелляционно изрек Драко, изучая ее разомлевшее лицо хладнокровным взглядом. — Ты конченая мазохистка и развратница, — он самодовольно ухмыльнулся. — Не говори потом, что я тебя принуждал. Ты сама этого хочешь.
— Нет! — воскликнула Астория, шокированно округляя глаза.
— Ты знаешь, что я прав, — его слова сочились желчью.