– Спасибо, - ему пришлось приподнять ей голову. И пока грязнокровка цедит воду из сияющего хрусталя – ещё одна красивая стабильность их имения, - Малфой увлечённо рассматривает «шрамирование» выше запястья.
– Оно останется навсегда, если не принять меры.
– Знаю. – Гермионе всё ещё мучительно, до липкости мерзко. Она мечтает расчесать нарастающие болячки, отодрать их собственными пальцами и лишь потóм щедро смазать руку Крововосполняющим настоем. – Но я вряд ли могу рассчитывать на твою помощь.
Это верно, думает блондин, но говорит иное.
– Услуга за услугу.
– Попросишь меня убить Гарри?
– Всё в твоей жизни вертится вокруг Поттера?
– Сейчас – да, - неожиданно для себя констатирует Грейнджер. Они больше полугода скитались в поисках крестражей, и Гарри ей нынче ближе, чем любой другой. Даже Рон. Даже мать с отцом где-то там, на солнечном австралийском побережье – со стёртой памятью, не подозревающие о существовании дочери, самой большой проблемой которых являются пауки-птицееды, разоряющие сад.
– В шкафу есть нужные зелья, и я готов тебя облагодетельствовать.
– Но за это?..
– Ты выполнишь одну мою просьбу.
– Какую?
Самое забавное, он не знает.
Списать Трансфигурацию? Ему не нужно, в точных науках он толковее неё. Плюнуть в Уизли? Да слюна девчонки окажется самым чистым, что побывало на лице рыжего за последние несколько недель. Отправиться на выпускной парой? Какая пошлость!
Хотя Грейнджер пошёл бы изумрудный…
– Обычную. Не идущую в разрез с твоими моральными принципами.
– Ты и моральные принципы в одном предложении? Я бы посмеялась, да не смешно.
– Тогда смирись, что ты всегда хотела клёвую татуировку.
Он возвращает бокал на столешницу и плюхается на стул, прислушиваясь к шуму в коридорах. Тихо, как в гробу – верный признак того, что Беллатрикс отвлекли чем-то ещё, например Огневиски. С её появлением в доме их погреба зияют дырами разорения, как корабль после пиратского набега.
– Малфой… - девушка начинает вкрадчиво, но Драко тут же закатывает глаза – он знает, о чём будет спич, и спешит перебить.
– Нет, я не освобожу тебя, подставив под удар свою семью, Грейнджер. Не сменю неверный, по твоему мнению, вектор, Грейнджер. Не переобуюсь налету, Грейнджер. – И «иди ты нахер, Грейнджер!» вдовесок. – Всё, что у меня есть, я предложил.
Гермионе немного обидно, что на стороне противника слишком красивые парни. Это стало понятно курсе на пятом, когда Лаванда Браун вплыла в комнату девочек с валентинкой для Малфоя, которую зачитала вслух никак не меньше одиннадцати раз.
В неумелых стихах крылась кошмарная рифма уровня «глаза, как небеса», а сам объект воздыхания вызывал кучу вопросов и рвотные позывы, но Грейнджер всё равно не могла изображать из себя слепую – этот хорёк действительно вырос в примечательного мужика, да ещё и смел быть об этом в курсе.
По счастью, её это не касалось. Обоюдоострое чувство неприязни – удобное средство контрацепции. Самый эффективный способ не потерять голову, потому что всё это совершенно не про неё, не про Гермиону. И вот уже жилистые мышцы плеч и точная линия подбородка естественным образом меркнут на фоне академических успехов. Она как раз тогда и решила, что уютные веснушки – предел женских мечтаний, потому что они – это как залезать под плед в хмурый осенний день на террасе в Ричмонде и прорастать там всей своей лаской.
Хотя Парвати всё равно позволила себе шуточку про фригидность.
– То есть ты неизвестно когда попросишь у меня неизвестно что, если все мы выживем, но это не нанесёт мне душевной травмы с необходимостью посещать маггловского психоаналитика?
– Здóрово я придумал? – Оскалился белобрысый.
– Ужасно.
– Спасибо, старался.
– Впрочем, мне подходит.
– А ты сговорчивая.
– Крам с тобой солидарен.