— Ромка! Жаслан! — она набросилась на мальчика в спортивном костюме, — Где пропадал? Чего не заходил? Так рада тебя видеть!
— Что ты, маленькая? Как дела? — он потрепал её по голове.
— Ничего не маленькая, мне уже целых 10!
— Целых 10? И как давно?
— Весь день!
Её улыбка, такая солнечная и искренняя, передалась и собеседникам.
— Во дела, слыхал, Бяш? У нас тут именниница. — Рома встал ей за спину и положил руки на плечи.
— С Днём Рождения, на! Расти большой, не будь лапшой.
— Ромка, ты что делаешь? — девочка почувствовала что её взяли за уши, — Ай!
— Раз. — сказал парень, потянув её завитки вверх.
— Два. — поймав взгляд друга Жаслан подхватил счёт.
— Ай! — пискнул ребёнок. Несмотря на неприятные ощущения за писком последовало хихиканье.
— Три! Четыре! Пять! Шесть! — хором продолжали ребята.
— Пятифанов! Прекрати! — возле них появился высокий очкарик, с такими же как и у девчушки светлыми волосами.
— Се-е-емь! Восемь.
— Щас, Тоха, еще немного, на. — Бяша выставил руки, пресекая попытку Антона добратся до сестры.
— Де-евять. И-и-и…
— Десять! — крикнула девочка и засмеялась. Её отпустили.
Между ними пробежал заливистый смех. Антон приобнял Олю за плечо, прижав к себе, подсознательно желая защитить от дальнейших задумок которые могли прийти в головы компаньонов. Он наконец заметил чёрный пакет, рядом с которым стояла полупустая бутылочка с изображением груш на наклейке.
— Вы бы ещё к самому моему порогу подарочки свои принесли, — возмущённо сказал мальчик, — и маму мою позвали.
— Ой, а что там? — живо поинтересовалась Петрова, но рассмотрев надписи “Сидр” отрицательно помотала головой. — Пить будете.
— Будем. — без зазрений совести подтверждал Роман.
***
Знакомые голубые стены. Под спинкой стула, стоявшего прямо возле низкой белой двери, старая надпись “бабурин свинья”. Рома усмехнулся сам себе. Жёлтый свет из высоких окон от самого потолка просачивался сквозь старые жалюзи, в которых местами не было ламелей: то белой, то синей. Деревянная авансцена была усеяна разноцветными воздушными шариками. Всё было ими усеяно – такие же были и над входом в актовую залу. А те, что приклеены на пыльные портьеры, отличались лишь золотистым цветом и меньшим размером, они сочетались с такого же фасона большими буквами и числом на стене вглуби сцены “ВЫПУСК 2000”. Стульчики, сваренные в ряд по пять штук, постепенно заполнялись, а в просторной комнате становилось тесно и душно. Сидя, как и полагается разгилдяям, на галёрке, можно было разглядеть спины всех присутствующих: родителей, бабушек, дедушек, детей, учителей и завучей. А когда вошла директриса, её недоброжелательный взгляд был настолько осязаем, что портфель Антона Петрова со стеклянным содержимым было решено переложить под сиденье, поглубже затолкать и закрыть ногами. Шёпотом сматерившись себе под нос парень понадеялся что звона бутылок никто не заметил в предвкушённом галдеже. В полузакрытом зáнавесе то и дело вылазила жирная тушка Семёна, которому видимо купили одежду полугодом ранее, не ожидая что за такой короткий срок его зад способен прибавить ещё в шести сантиметрах. Кроме него иногда мелькали чьи-то ноги в чудных туфлях, в основном с острыми носками. И чьи-то спины, перемотанные золотыми лентами через плечо. Понимая что в этом помещении со спёртым воздухом предстоит просидеть минимум час, Пятифанов собрался на генеральный перекур. Под сопровождение злобных позыркиваний гостей и классной руководительницы, он подошёл к левой кулисе и вызвал Жаслана в его последний школьный путь. Оттуда же вызвалась и Наташа, Рома удивился, но ответил ей кивком. Проходя этот длинный путь в противоположную сторону к выходу, троица услышала громкий опечаленный вздох и какие-то тихие возгласы на чужом языке.