Глава 9
Сказать, что ужин был неловким, было бы преуменьшением. Это было не просто неловко: это было нездорово. Прошло всего десять минут, и Шон уже смотрел на часы на стене. Токсичная атмосфера в комнате была настолько густой, что ее можно было разрезать. Он никогда не видел столько пассивной агрессии между членами семьи. Теперь Шон был рад, что Эмили и Би не разрешили есть со взрослыми.
Раздражало то, что никто ничего не говорил прямо; Все было тщательно скрыто за мягкими улыбками и изысканными манерами. Эндрю, муж Вивиан, был единственным, кто, казалось, изо всех сил пытался скрыть свою неприязнь к шурину.
Однако Ратледж не обращал на Эндрю особого внимания; Его самые резкие замечания были припасены для его отца. Ратледж был довольно печально известен своей безжалостностью в университете, но это было ничто по сравнению с его злобностью по отношению к отцу. Шону было бы жаль Джозефа Ратледжа, если бы старик не вел себя еще хуже. В течение первых десяти минут Джозеф умудрялся оскорбить все: от интеллекта сына до его сексуальности, его тон был полон насмешек и презрения.
Наблюдая за ними, Шон начал понимать, почему Ратледж покинул свой дом и не возвращался пятнадцать лет. Он также начал понимать, почему Ратледж был таким помешанным на контроле. Личность его отца была настолько властной, что у него, вероятно, развилась аналогичная потребность контролировать все в качестве защитного механизма.
— Они понимают, насколько они похожи, верно? — пробормотал Шон Вивиан, убедившись, что Ратледж, сидевший по другую сторону от него, не слышит его.
Вивиан казалась единственным дружелюбным лицом за столом. Она вздохнула.
— Я думаю, что отчасти поэтому они ненавидят друг друга, — пробормотала она. — Хотя в глубине души они заботятся друг о друге.
Шон посмотрел на отца и сына, стреляющих молниями друг в друга, и скептически посмотрел на нее.
Вивиан улыбнулась без юмора.
— Я знаю, в это трудно поверить, но отец действительно заботится о Дереке. — Ее глаза стали отстраненными. — Когда мы были детьми, отец очень гордился им. Раньше я завидовала Дереку. Все стало... трудно, когда отец узнал об ориентации Дерека, но я уверена, что ему все еще не все равно. Если бы он хотел, то отрекся от него давным—давно и вычеркнул бы его из завещания. — Взглянув на мужа, она понизила голос. — Эндрю очень зол из—за этого. Он работает в семейной компании в течение многих лет и считает, что заслуживает унаследовать ее.
— Оу, — сказал Шон.
Говоря о человеке, Эндрю выбрал этот момент, чтобы повернуться к Шону и спросить:
— Итак, ты работаешь? Или мой шурин оплачивает твои счета потому, что ты раздвинул для него ноги?
За столом воцарилась тишина, и Шон почувствовал, что покраснел. Он не мог поверить, что Эндрю действительно сказал это. И, судя по неловкому выражению, которое мелькнуло на лице Эндрю, он тоже не мог в это поверить. Но затем Эндрю стиснул челюсть, выглядя упрямым и решительным: возможно, он пожалел об этом, но он явно не собирался забирать слова обратно.
Шон закусил губу, не зная, что сказать. Слова Эндрю попали слишком близко к сердцу. Конечно, никто здесь не знал о характере его отношений с Ратледжем, но, тем не менее, это заставляло его чувствовать себя смущенным и униженным. Шон сам не до конца смирился с этим, и теперь... он чувствовал себя шлюхой. Это было смешно, но это был первый раз, когда он по—настоящему почувствовал это.
Он не чувствовал себя шлюхой, когда сосал член Ратледжа за деньги. Но он чувствовал себя шлюхой, сидя в этой шикарной столовой со всеми этими снобами.
— Извинись.— сказал Ратледж. Это было сказано тихим, стальным голосом, но все в комнате слышали его. Эндрю посмотрел на Ратледжа.