И голос изменился. Не рокотал.
– Наташа?
Наташа проглотила комок в горле.
– Сегодня Рождество? – спросил слабо.
Наташа кивнула, прошептала:
– Рождество, Андрюша.
– Ничего, – сказал он, – я тебя освобожу. Уже скоро уйду.
Наташа скинула котомку, опустилась на колени у его топчана:
– Куда это ты собрался, Андрей Васильевич?
– Помирать, – спокойно ответил.
– Не отпущу! – она обхватила руками его голову, прижала к груди, к мокрому от снега тулупу. – Я тебя больше никуда не отпущу, Андрюша.
Поцеловала его в щеку. В губы поцеловала.
– Колкий.
– Борода?
– Нет, борода у тебя мяконькая, – погладила по щеке Наташа. – Губы колкие. Порепалися.
И еще раз поцеловала. Подскочила, сняла тулуп.
– Где тут у вас вода, печка? – звонко спросила у хозяйки.
Днем Андрею стало хуже.
– Ты меня узнала? Ты меня узнала? – метался он в бреду.
– Узнала. Муж мой, – успокаивала его Наташа, поила отваром.
Травы бабушка еще сушила, хорошо, что догадалась их взять. Ветки смородиновые наломала у хозяйки в огороде. Бабушка научила ее так делать.
Андрей заснул наконец спокойно. Наташа почувствовала усталость, она вторые сутки на ногах. Села на стул рядом и сама задремала.
Очнулась – Андрей смотрит на нее. Она засуетилась. Поменяла мокрую рубаху на сухую. Постелю бы поменять. Ничего, простыня не сильно влажная.
– Ты пей, пей.
У него зубы стукнули об кружку. Глотнул.
– Как там наши, Наташа?
– Хорошо, все хорошо.
Не будет она его сейчас расстраивать. Потом про бабушку расскажет. Наташа украдкой вытерла слезу.