И все же, несколько секунд помедлив, Ростислав обратился к Остромиру, продолжая давний уже разговор.
— Ты все-таки настаиваешь, чтобы это были мои?
Остромир кивнул.
— Мои не вытерпят.
Наступила тишина. Все было решено, следовало идти, следовало поспать, но никто не решался сказать, прервать эту затянувшуюся минуту, последнюю минуту, после которой уже ничего будет не изменить.
— Княже, слышишь, лисица лает, — проговорил чуть слышно Вадим.
Ростислав прошептал:
— На кого? — напряженно вслушиваясь в далекий голос.
— На ростовцев. Они ее ничем не угостили, жадобы! — заявил Некрас, откидывая полог шатра. Все повернулись к нему, с невольным вздохом облегчения.
— Как? — спросил Ростислав.
— Прекрасно! Заглотили червячка вместе с крючком, и вместе с леской, и вместе с грузилом. Пойдут на левое крыло. Зверя, или сюда, умница моя. Дайте звере мяса!
— Не забудь вернуть «зверю» божьему человеку, — заметил Вадим. — Пока он спит и ничего не подозревает.
Эрик протиснулся к Некрасу:
— Поистине, это огромный подвиг!
Сапфировые глаза варяга сияли от восторга. Вот дитя малое, хмыкнул про себя двадцатидвухлетний Некрас. А вслух сказал:
— Ба, делов-то! Ярополк эйреянина в лицо не знает, а про лису наслышан, как все.
— Други, — сказал Ростислав, не выделяя никого, — уже поздно, и всем нам нужно отдохнуть.
Возразить было нечего; все начали расходиться. Уже на выходе Некрас словил Хаука.
— Дело есть! Тайное и сугубо мужское.
Эрик окрикнул побратима на своем языке, спрашивая, не остаться ли ему тоже. Тот коротко ответил, что нет. Эрик, пожав плечами, пошел прочь.
— Иди, иди баиньки, — напутствовал его Некрас. — Потом придет дядя Хаук, расскажет на ночь сказку.
— Про медвежью ласку, — буркнул «дядя».
— Язва-а! — с восхищением протянул Рыжий-Конопатый.
— В чем заключается дело? — спросил варяг. Некрас смущенно потер макушку.
— Слышал, у тебя хорошие ножницы есть. Обстриги меня совсем, чтобы волосы ровно отрастали.
— Лучше побрить, — немедленно внес предложение варяг.
— Скажи, Хаук, — спросил Некрас, пока тот возился с его шевелюрой. — Вот почему ты, умный мужик, нянчишься с тем Эриком, как с родным дитятей? Неужто из-за того, что он того… малость не в себе?
— Почему не в себе? Обыкновенный берсерк. У нас таких по нескольку человек в каждой дружине. Как говорят, в них есть некое… — Хаук замялся, подбирая слово. — … божественность. Но верно, что тот, в ком совсем нет божественности, пасет свиней и ловит селедку.