Он вез жену к офису Павла Хмелькова, то бишь своего тестя, и продолжал ей рассказывать вслух свои мысли:
— Странно, но с появлением Блэка у нас с тобой как бы образовалось хозяйство. До этого просто был дом с участком. А теперь — собака. Живое существо, почти член семьи. Надо разузнать, как доги относятся к детям.
— При чем здесь дети? — удивилась Вика. — Ты имеешь в виду детей наших друзей и знакомых?
— Я думаю, что нам стоит подумать и о собственных, — вдруг сказал Санька.
Вика едва не прослезилась.
— Но твоя мама говорила, что нам стоит подождать…
— А мама сама-то ждала? — сказал Санька. — Я ради интереса заглянул в документы. Оказывается, я родился у отца с матерью через шесть месяцев после свадьбы! Понятно, советы давать легко.
Санька говорил и сам все больше заводился. Во многом он уже стал человеком самостоятельным. Свой дом, своя машина, теперь вот своя собака, а как ему жить в семье, заводить детей, не заводить, решает почему-то его мама!
Вика поняла все это и без объяснений и рассмеялась:
— Давай решим, что делать, в другой обстановке. Вечером я испеку пирог, мы сядем за стол и спокойно все обсудим.
— Хорошо, — нехотя согласился он, словно от времени обсуждения с разрывом в несколько часов зависело, как быстро родится ребенок на свет.
Странно, что раньше он в серьезных делах не признавал никакой спешки, а теперь вот сам заторопился. Да еще так увлекся размышлениями на эту тему, что высадил жену у здания, где работал ее отец, и ничего при этом не сказал, как будто в момент заразился от нее привычной рассеянностью.
Вика расцеловалась с отцом, и он усадил ее в кресло за журнальным столиком, а сам сел напротив.
— Дочь, я перед тобой виноват, — сказал он без всякой преамбулы.
Хмельков всегда начинал разговор прямо по делу, считая, что расспросить человека о его житье-бытье можно и после того, как решены основные вопросы. А то получается, вначале чуть ли не в душу к человеку лезешь, как его дела, семья, а потом сообщаешь что-нибудь этакое, после чего он и о семье забывает.
Точно так же поступала и его старшая дочь. Санька часто пенял ей на это: «Нет у тебя, Витка, никакой дипломатичности. Кто же так, в лоб, сообщает кому-то неприятные вещи?»
— У тебя что-то случилось, папа? — поинтересовалась она.
— Тормоз у тебя отец, как говорите вы, молодые! Я к тому, что всего два дня назад узнал от твоей матери, что ты бросила университет. Считал, что в этом году ты должна получить диплом, и ни о чем не волновался. А вчера стал размышлять: Господи, думаю, да они же еще совсем дети…
— Что ты, папа, мы с ним совершеннолетние. Вон в войну такие, как Санька, говорят, полками командовали.
— Полками! Я говорю не об экстремальной ситуации, а просто о житейской. О чем, скажи на милость, думает твой муж?
— Не завести ли нам ребенка, — улыбнулась Вика.
— Вот именно, дурное дело не хитрое. Ребенка. Вот скажи, как ты будешь воспитывать человека из него, когда сама…
— Не сумела им стать, — подсказала Вика.
— Нет, доченька, я вовсе не собирался тебя обижать. Скажи честно, вам с Александром не хватает денег?
Вика смутилась:
— Папа, ну при чем здесь деньги? Просто так совпало: вначале стала болеть бабушка, и мне приходилось дежурить возле нее в больнице. Потом я стала встречаться с Санькой…
— Но почему ты не позвонила мне, не сказала? Неужели я для матери не нанял бы сиделку?!
— Мы с бабушкой старались тебя по мелочам не беспокоить. Все-таки у тебя была новая семья, маленькая дочь…
— И такое вы считали мелочью! Эх, мама, мама, всегда она боялась кого-нибудь обременить.
— Между прочим, она и меня старалась прогнать. Мол, ей ничего не надо, а ежели что, она и соседок по палате попросит.