12
Рева
Ее втиснули меж двух других девушек и заставили идти без плаща, его забрала одна из сестер. Валерия забрала ее лошадь. Хмурая женщина с глазами цвета земли забрала лошадь Эмми. Рева следила за ними, пока хромала в рваном платье, ненавидя всех сестер. Гнев полыхал в ее крови. Они не могли быть истинными последователями бога. Они были подделкой.
Они шли медленно, гремя цепями с каждым шагом. Сестры запели, и хотя Рева уже знала слова, она отказывалась петь. Озари путь, озари жизнь, Аниос, о, Аниос! Они могли бить ее до крови, но петь она не будет. Они вышли, скованные, на Торговый путь, а потом вошли в лес Дорвуд.
— На дороге мимо Херено разбойники, — прошептала девушка за Ревой. Она говорила, пока все пели. Она говорила с акцентом, не замолкая даже для дыхания. — Потому мы идем через Дорвуд. Иначе сестры не пошли бы через лес. Они говорят, но лесу ходят волки-призраки и другие духи. Секрет есть у каждой тени. Так они говорят.
Рева старалась не слушать девушку, пока шла. Она игнорировала боль тела (хотя ей хотелось лекарства), жажду и то, как цепи натирали кожу. Она подавляла изображение верной Эмми в крови, впитывающейся в землю. Она даже старалась не слушать пение сестер. Но не могла не слышать эту девушку.
— Сестра Валерия во главе, — продолжала она. — Я с ними с Реялона. Путь был долгим. Валерия главная, и она подлая, как голодный кабан. Ее хлыст целует ужасно. Я сразу перестала меняться. Я видела, ты тоже пыталась. Похоже, раньше ты это не делала.
Пение притихло, как и болтовня девушки, но тишина не длилась долго. Пока девушка молчала, Рева сосредоточилась на шагах, игнорируя боль в нижней части живота. Сестры забрали ее плащ, но оставили сапоги, только за это она была благодарна. Некоторые девушки шли босиком. Рева была хорошего происхождения, никогда не ходила босиком. Ее кожа был слишком нежной для грубого леса с острыми камнями и ветками.
Лес Дорвуд был холодным местом. Темно-зеленый мох покрывал стволы деревьев, достигая даже высоких веток. Листьев на изогнутых ветвях не было. Они тянулись над головой Ревы, как пустые руки, просящие милостыни. Рева не знала, чем их наполнить, ей не нравилось думать об этом. Воздух был густым, словно магия висела туманом.
Она спотыкалась и хотела, чтобы девушка говорила. Пока та молчала, Рева смотрела на сестру Валерию, комок ненависти рос в ней. Эта женщина лишила ее единственной подруги, заколола ее как свинью. Она подчинила Реву и заковала в цепи. Хуже было то, что Рева знала, что менялась. Она видела чешую, ощущала движение костей в теле. Рева была монстром. Она была менти.
— Жаль, что так случилось с твоей подругой, — сказала девушка. — Она этого не заслужила.
Пение продолжилось. Рева прокусила губу до крови.
— Она не первая, кого они убили, — прошептала девушка. — Они должны отвести девушек в Сады. Они собирают бедных или менти и между лесом Дорвуд и горами Тасме мы работаем. Работаем. Работаем. Работаем. Так шепчут другие. Они изнуряют нас, пока мы не теряем сознание, кормят так, чтобы мы не падали. Старых и слабых уносят, и их больше никто не видел. Говорят, они бросают их волкам в лесу Дорвуд. Другие говорят, что они перерезают им глотки и молятся при этом Аниосу. Никто точно не знает.
Слова девушки отвлекали, но не успокаивали Реву. Она так старалась сбежать от принца Стефана, а все равно попала в плен. Все те жизни пропали зря. Ее сердце высохло, не могло терпеть больше боли. Она хотела сдаться. Но она переставляла ноги, пока сестры не остановили их. Одна из девушек упала на землю. Другая закричала. Валерия дала ей отведать хлыста.
Сестры развели огонь и передали мисочку орехов по группе. Вода была грязной, но огонь хотя бы согревал их. Тут было холоднее. Они были севернее, чем Рева когда-либо бывала. Она голодно оглянулась на сестру в ее плаще. Комок ненависти затвердел в ней. Ее платье порвалось по швам, когда ею овладело жуткое ощущение. Теперь под платье проникал холодный ветер ночи, щекочущий ее ребра.
Даже девушка молчала, они сидели и ели орехи. Они ели под музыку волков, пока сестры крепко держали оружие и смотрели на тени леса. Рева думала о призраках, о том, не ходила ли Эмми теперь по лесу. Мысль о ее неупокоенной душе сдавила ее горло. Нет, Эмми теперь была с семьей. Должна быть. Иначе Рева не выдержит такое бремя.
Сестры запели волкам другую песню об Аниосе:
Мы идем в сады
Искать князя правды.
Мы идем в сады,
Для своей службы.
Исцели, Аниос!
Люби меня, Аниос!