Акт самобичевания прервал тихий голос:
— Я не хочу оставаться одна…
Это был тихий крик. Всхлип. Признание… Именно поэтому дома она пошла в гостиную, а не к себе в комнату. Одиночеству девушка предпочла общество ненавистного отчима. Лишь бы не оставаться одной. Темнота и одиночество пугали её. Ещё пару часов назад она думала, что отделалась лёгким испугом. Что вся эта история с похищением стала для неё своеобразной проверкой. Которую девушка хладнокровно прошла. Ну… Или почти хладнокровно… Но, как оказалось, ничто не проходит бесследно. И тот ужас и безысходность, что она испытала, тоже остались с ней.
Парень наконец взглянул на свою гостью. Бледная, напуганная, измотанная, она едва стояла на ногах. Акутагава вновь подумал о том, какой же он эгоист. Погряз в своей трагедии, в то время как девушка, которую он вызвался опекать, голодная и уставшая. Он сжал зубы и на секунду на щеках проявились жевалки.
— Подожди здесь, — Рюноске указал на диван и вышел.
Нацуко тяжело опустилась на указанное место и грустно усмехнулась. Этот парень сведёт её с ума. Внезапно откуда-то послышались характерные кухонные звуки. Включили микроволновку или чайник, хлопали шкафчиками. В другой ситуации девушка мигом понеслась бы на разведку. Бешеный пёс Портовой Мафии готовит… Такое зрелище нельзя пропустить. Но сейчас она предпочла остаться: желание двигаться пропало вообще. Тягостные мысли тут же полезли в голову. И про маму, и про Хигути, и про неопределенность завтрашнего дня. И про Акутагаву… За одну ночь он так сильно отдалился от неё… Словно не ему пару дней назад она едва не призналась в любви. Нацуко догадывалась, что скорее всего Рю винит себя в произошедшем, но откуда такая холодность, все же понять не могла.
Парень вернулся внезапно. Тихо появился в дверном проёме с подносом в руках. Вообще, девушка заметила, что даже в собственном доме он двигается бесшумно. Ни звука шагов, ни звона посуды при ходьбе. Будто призрак. Он молча поставил еду на стол. Ужин или… Эээ… Завтрак… Оказался довольно скромным: рисовые булочки, что дала им Сакура, фрукты и чай. Однако, не смотря на отсутствие разнообразия, Нацуко набросилась на угощение и минут десять просто ела, ни на что не обращая внимания. Уже потом, утолив первый голод, она заметила, что черный чай довольно крепкий и явно с чем-то успокоительным. Что среди фруктов преобладает инжир и совсем нет цитрусовых. И что Акутагава не притронулся к еде. Только пил чай.
— Ты разве не голоден? — спросила она, отложив в сторону шкурку от инжира.
— Нет, — покачал головой парень.
— Ты злишься. Почему?
— Я не злюсь, я… — взгляд, до этого блуждавший по комнате, наконец устремился к девушке, — А, ладно, я зол. И не могу выплеснуть свой гнев. Твой отчим был подходящей кандидатурой, но ты вряд-ли одобрила бы кровопролитие.
Нацуко наконец смогла посмотреть парню в глаза. Полные боли и усталости.
— Рю, — девушка хотела было сесть поближе, но потом передумала и решила, что лучше будет смотреть прямо на него, — В том, что произошло, нет твой вины. Ты стал причиной, но ты не виноват! Ты не мог знать, что Хигути такое сделает.
— Мог!!! — почти взревел Акутагава, — Обязан был! Она много дней следила за нами, а я не заметил. Я из Мафии, у меня нюх на такие вещи… Меня годами тренировали… А теперь я совсем потерял бдительность.
Акутагава сжал кулаки и едва не скрипнул зубами от досады. Потом, заметив внимательный взгляд девушки, вздохнул и вновь отвернулся.
— Это не твоя проблема…
— Ну нет! — встрепенулась Нацуко, — Я, вообще-то, тоже во всем этом участвовала!
Появилось странное чувство, что они вернулись к началу. В те дни, когда Рю присматривался к ней, взвешивал каждое слово и смущался случайных прикосновений. Словно не было месяцев сближения, откровенных разговоров, обнаженных душ и намеренных, более того, желанных касаний. Сейчас, наедине с ним, в пустой квартире, Нацуко чувствовала, что он как никогда далеко.