— Давай его купим, — стараясь подавить волнение, а вместе с ним усмирить и рвущегося на свободу феникса, запальчиво прошептала я.
— Кого? — удивился он.
— Того парня. Рыжеволосого, — стараясь быть незаметной указала кивком.
— Ты полагаешь, он сойдет за хомячка? — Довольный собственной остротой, Ланзо сверкнул белозубой улыбкой.
Да что такое с этим мужиком?! Раньше он был серьезным и хмурым, теперь вон лыбится и к месту, и нет.
— Хомячок у нас всё ещё впереди, — не стала я его обнадеживать. — Но рыженького нужно забрать.
— Как ты это делаешь, Реджи? — спросил с хитрым прищуром.
— Что именно? — я насторожилась.
— Как всего за пару секунд ты от умоляющего «Давай его купим» дошла почти до приказного «Рыженького нужно забрать?».
Теперь уже нахмурилась я. Мгновение подумала, а затем мысленно махнула рукой и просто пожала плечами.
— Ты что, не видишь? Это же ребенок! Как можно быть такими бесчеловечными?
— Торговля подданными стран, с которыми королевство находится в состоянии войны — законна и закономерна. Казна не может содержать такое количество пленных. Продать их тем, кто готов их кормить, гораздо гуманнее, чем просто убить, — просветил меня Ланзо и тут же добавил: — Хотя, будь я на месте пленых, предпочел бы смерть.
— Я тоже, — согласилась, ничуть не кривя душой, и Уркайский как-то по-особому на меня посмотрел.
— Вот и рыженький, разве ты не видишь? — указала на парня, то и дело сжимающего кулаки, видимо, от бессильной злобы.
Что-то предпринять он бы все равно не смог — мешали кандалы и особая блокирующая любые магические проявления пыльца. Она наносилась на инструменты для клеймения и буквально вплавлялась в кожу вместе со знаком их вечной неволи.
— Наверняка, он тоже предпочел бы смерть, — прошептала я, даже на расстояние ощущая ту невероятную силу духа, которая так явственно в нём угадывалась. — Бедный ребёнок…
В порыве острой жалости, я прижала руки к груди, всеми силами сдерживая слезы. Черный феникс всё так же рвался на волю, но, кажется, у меня получалось его усмирять. Впрочем, особо торжествовать пока было рано.
— По нашим законам, в шестнадцать юноша уже не ребенок, а полноценный мужчина, — вновь озвучил бытующие в Андалоре реалии, Ланзо. — Например, я в шестнадцать уже проходил службу в армии и принимал участие в пятьдесят шестой военной кампании.
Слово «военной» прозвучала так глухо, точно каменный мешок, в который ты попал, с характерным звуком кто-то сверху замуровал неподъемной крышкой.
— Вот видишь, — решила я на это надавить, — какая это напрасная жестокость. Сражаться должны зрелые, хорошо подготовленные люди. А не мальчики. Какими бы взрослыми они себя ни считали. Не знаю, отчего этого никто не понимает! — В порыве эмоций я всплеснула руками. — В наших силах сделать так, чтобы судьба этого рыжика сложилась не так трагично.
— Ты что, Реджи, сейчас пожалела меня? — вдруг напрягся Ланзо, услышав что-то своё и перейдя на низкий угрожающий шёпот.
Я тут же смекнула, что со своей сердобольностью завела наш разговор совсем не в ту сторону, в которую было нужно. Пытаясь это как-то исправить, шумно вздохнула, отчего с трудом упакованная в тесную рубашку пышная грудь тут же пришла в движение. И хотя Ланзо и наполовину не был так похотлив, как Каспар, «магия больших сисек» действовала на него ничуть не хуже. Переключившись, мужчина несколько остыл. Я же поспешила закрепить успех.
— Там, откуда я родом, есть поговорка: «Когда любят, тогда жалеют».
— То есть, ты признаешься мне в любви? — В голосе Ланзо звучал скепсис, смешанный с удивлением.
— В небольшой, — пришлось показать размер на пальцах. — Как к старшему брату, — решила смягчить отказ грубой лестью. — Но она, без сомнения, возрастет, если мы заберем рыженького домой…
Я вылупилась на Уракайского не хуже кота из Шрека, молитвенно сложив перед собой руки.