Но Пятьдесят четвертый обхватывает ее руками, притягивая к своей груди, и испускает долгий вздох.
— Мой не очень. Сделка, над которой мы работали, провалилась.
— Мне жаль, — говорит Гермиона, приглушенно прижимаясь к его груди, но она обхватывает его руками. Она находит утешение в его объятиях, ее сердце учащенно бьется, а глаза закрываются лишь на мгновение, когда его рука ведет успокаивающие круги по ее спине. — Надеюсь, ты сможешь придумать что-нибудь еще.
— Я уверен, что мы придумаем, — говорит он, наконец отпуская ее, и она улавливает намек на обескураживающую гримасу. — Это просто неудача.
Какая-то часть ее души жаждет узнать больше, спросить подробности, но она знает, что он скажет ей.
И она не знает, хочет ли она, чтобы он рассказал ей. Хотят ли они пересечь все эти границы.
Проводя рукой по его руке, она приподнимается на носочки и целует его в губы.
— Тогда я уверена, что все получится, — бормочет она ему в губы.
— Да, — говорит Пятьдесят четвертый, — я ценю это. Пойдем, поедим. Хочешь вина?
В квартире вкусно пахнет, как будто он приготовил что-то изысканное, и она могла бы подумать, что он это специально спланировал, если бы не тот факт, что она только недавно ему написала.
— Конечно, — говорит она и идет за ним на кухню. Там все обставлено сверкающими серебряными приборами и стильным декором. — Очень красивая квартира.
— Она слишком велика для одного человека, но мне нравится.
Потянувшись к холодильнику, он выбирает бутылку, откупоривает ее и наливает два бокала с легкостью, которая в какой-то мере наводит на мысль — так же, как она поняла по многим его манерам и движениям, — что он родился в обеспеченной семье.
Передав ей один бокал, Пятьдесят четвертый притягивает ее к себе, поднимая второй.
— Спасибо, что пришла, — тихо говорит он, салютуя своим бокалом. Другая его рука опускается к ее ягодицам и сжимает ее. — В противном случае я бы, наверное, провел всю ночь, дуясь в одиночестве.
— Выпьем за это, — вздохнула она, коснувшись его бокала своим с тихим звоном.
Он делает глоток, его глаза встречаются с ее глазами, и он смотрит на нее так, как будто может проникнуть сквозь ее чары, если очень постарается. Как будто он может узнать, кто она на самом деле. Она переминается с ноги на ногу, ее бросает в холод от этой мысли, хотя ей так хочется остаться в его объятиях.
— Скажи мне кое-что, — тихо произносит Пятьдесят четвертый. — Если я не тот человек, о котором ты мечтаешь, на которого ты надеешься… что-нибудь изменится между нами?
Гермиона опускает плечи.
— Я не знаю, — выдавливает она. — Но разве между нами может что-то измениться?
— Не обязательно.
Их договоренность — это случайный секс, и даже если они стали проводить больше времени вне этих договоренностей, даже если она не может заставить себя выйти из его объятий — это не значит, что что-то изменилось. Что кто-то из них хочет чего-то большего.
Время от времени — и все чаще, если честно, — ее мысли возвращаются к этому надоедливому тесту. Он подходит ей больше, чем кто-либо другой, кого она, скорее всего, встретит за всю свою жизнь.
Гермиона не хочет, чтобы какой-то магический тест говорил ей, с кем ей суждено быть, а с кем нет.
— Ты чувствуешь давление? — спрашивает она, и слова слетают с губ без ее разрешения. — Из-за того теста? Насколько высок был наш результат на бумаге. Давление, что мы должны попробовать, даже если это не имеет смысла в реальном мире?
Его большой палец касается ее бедра.
— Ты не думаешь, что это имеет смысл в реальном мире?
— Я не знаю, честно, — вздыхает она. — Я даже не знаю, кто ты. Что, если мы не подходим друг другу?
— Ладно, есть одна мысль, — говорит он. — Может ли знание того, кто мы есть, повлиять на то, что это такое?