То, что я вижу, меня пугает. Под глазами пролегли темные круги. Щеки впали. Губы потрескались.
Касаюсь пальцами лица.
А волосы… Все свалялись. Я не представляю, чем их можно расчесать. Прячу лицо в ладонях. Хочется плакать. Лучше бы я и дальше спала. А то и…
Мерзкие мысли полезли в голову. Чтобы не думать о плохом, стала стягивать с себя пижамную кофту, затем штаны и, включив душ, забралась, с трудом, правда, под воду.
Горячие упругие струи воды жгут кожу. А мне все равно. Хочу смыть этот стойкий запах, которым, кажется, я пропиталась вся, до внутренностей.
Беру гель для душа и, налив его на мочалку, с усилием начинаю растирать кожу. До красна. До боли. Слезы собрались в глазах, вся картинка смазалась и я, держась за стену, расплакалась.
— Рената, — раздался голос сзади.
Я не отреагировала. Уже все равно. На все.
— Уходи, — прошу его.
— Я помогу, — не реагирует на мои слова.
— Я сказала, уходи, — злюсь на его непробивную настойчивость.
— Ты не в себе. После болезни. Сил нет у тебя, не вредничай. Я тебе помогу, — продолжает он и я взрываюсь.
— Поможешь? Серьезно? — оборачиваясь к нему и мне абсолютно все равно сейчас, что я стою перед ним голая. Я помню, что было до того, как я провалилась под лед. — Ты уже помог, что я здесь и не понимаю ничего! — всхлипываю, не выдерживаю его темный взгляд. Разворачиваюсь совершенно неуклюже и поскальзываюсь.
Взвизгиваю.
— Макар, — вырывается у меня и тут же оказываюсь в его руках.
— Ну вот, а говоришь, все забыла, — усмехается и, подхватив меня на руки, выносит из ванной.
Меня заботливо укладывают на свежезастеленную постель. Всовывают в руки пижаму и накрывают одеялом.
— Оденься, — звучит приказ.
И я не смею сопротивляться. Оделась. Быстро, насколько это возможно в моем состоянии.
Пока я пыталась справиться с пижамой, то и дело запутываясь в ней, Макар прохаживался по комнате, загребая пятерней свои волосы, взлохмачивая их.
— Готова? — останавливается и смотрит на меня.
— Угу, — киваю. И не спускаю с него своих глаз. Потому что я вижу, что с ним что-то происходит.
— Пойдем на кухню. Тебе нужно поесть. Там бульон мясной и сухари.
И тут же мой желудок отозвался. Только сейчас понимаю, насколько я голодна.
Вскакиваю на ноги.
— Стой, — тормозит меня и откуда-то в его руках появляются шерстяные носки. — Надень. Нечего босиком шлындать, — и кидает мне.
Я послушно снова выполняю команду или приказ. Называйте это как хотите. Я сейчас настолько голодна, что готова даже загавкать по команде.
И за ним в кухню. Сажусь на стул. Передо мной появляется глубокая супница с мутным бульоном. В нем плавает мясо. А аромат, хочу сказать, о-о-очень вкусный. Во рту тут же собирается слюна.
— Сухари, — говорит и ставит рядом корзинку с ржаными сухарями.
И я, не дожидаясь разрешения, беру в руки сухарь и опускаю его в бульон. Чуть подождав, беру в рот и закатываю глаза от наслаждения. Посасываю впитавшийся бульон и откусываю размягчившийся хлеб. Это очень вкусно. Кажется, не нужны никакие мишленовские звезды ресторану, чтобы претендовать на звание лучшего… все равно блюда в нем не будут вкуснее этого. Вот что самое лучшее. Сейчас. Для меня.
— Кхм, — откашливается Мак и с такой же тарелкой бульона садится рядом.
— Очень вкусно, — с полным ртом улыбаюсь. — Но почему так мало? У тебя, вон, гораздо больше, — показываю пальцем на его тарелку.
— Тебе больше и нельзя. Постепенно.
Усмехается. Он правда может улыбаться. И это очень странно. Я даже задумываюсь на секунды. Что произошло за эти несколько дней, что он так изменился? Нет, не так. А ТАК!
— Что? — замечает мой взгляд на себе.