Камило обернулся, словно только сейчас осознал, что француженка погналась утешать его после инцидента с плачущей Умброй. Вид у него был такой растерянный, что студентка по обмену даже решила отказаться от пары чувствительных затрещин и ограничиться выговором.
– Да-да, ты делай, что должно, я встану как-нибудь сама, – Ирен постаралась выровнять дыхание от бега, садясь поудобнее.
– Ой, извини, – навстречу протянулись загорелые руки, – Прости, что заставил тебя запыхаться.
– Эти твои фразочки меня в гроб вгонят.
– Ирен!
– Великие силы хаоса, что ж все такие чувствительные? – удостоверившись, что любимые чёрные чулки не порваны, француженка выпрямилась, поставив руки в бока, – Ну и что это было?
– Ты про крышу? Вообще я часто тут сижу, если надо что-то обдумать. Ну или когда сильно достают с «Тебе пора жениться».
– А, – подождав, пока он устроится на любимом месте, француженка фыркнула, – Что ж, зря волновалась. Я пойду?
– Посиди со мной, гляди какие звёзды.
– Ладно, главное, не заснуть, – Ирен села рядом, поднимая голову вверх, – Какие яркие.
– В больших городах другие? – поинтересовался Камило, поворачиваясь к девушке.
– Города полны света и пыли, бывает, что звёзд ночью и не видно.
– Это печально.
– И не говори… Так что, ты успокоился насчёт мелкой?
– Завтра ещё извинюсь и на плечах покатаю, думаю, не будет сердиться. Но это… – он скрючил пальцы, изображая лапы ягуара, – Было просто невероятно. Совершенно иные ощущения. Я даже… видел иначе.
– Было страшно?
– Совсем немного, скорее, неожиданно. Там другой финт выполнять приходится, чтобы превратиться обратно.
Ирен посмотрела на собеседника с интересом, а затем двинула плечом:
– Эти ваши дары… Не представляю, как вам с этим живётся. Особенно когда вы маленькие, на вас столько надежд возлагают… Я так не росла. Мой отец человек практичный и уверен, что я – ошибка молодости. Не удивлюсь если он не оформит на меня свой бизнес, поскольку в эти руки, – она пошевелил пальцами, – Ничего давать нельзя.
– Да кто он такой вообще? – едва подавляя праведный гнев, прошипел Камило, – Что его так возносит над людьми, если он считает неудачей даже собственную дочь?
– Вообще он микробиолог, изучает почвенные бактерии.
– Бактерии?
– Это такие крохотные твари, видимые под микроскопом.
– Не, я знаю, что это, но почему это так круто?
– А, извини, – сверкнула улыбкой студентка по обмену, – Он основал свою фармацевтическую компанию. Делает лекарства. Особенно антибиотики. Бактерии мочат друг друга миллиардами способов. Мой отец находит, как именно, выделяет эти вещества, учится делать в промышленных масштабах и вуаля! – новое лекарство на рынке. Но, – она легла на черепицу, устроив руки за головой, – Людей много, появляются новые болезни, так что, если умеешь делать свою работу, деньги льются рекой. Особенно когда в таблетках содержатся вещества, вызывающие привыкание и снижающие иммунитет после приостановки приёма. Я знаю эту его кухню.
– Но это же ужасно.
– Зато это причина нашего переезда в Колумбию. Ваши почвы кишмя кишат разными видами, у многих и названий-то ещё нет. Отец просто нанимает индейцев и даёт им колбы. А после отправляет образцы в лабораторию. Сам даже не пачкается.
– Раз всё так просто, почему ты должна непременно развалить его бизнес?
– Нету деловой хватки.
– Зато есть много чего другого, – лицедей лёг рядом, подперев голову рукой.
– Это чего же?
– Обаяние, например.
– Камило, мы же договорились.
– Договорились, спору нет, но обаяние никуда не делось.
Девушка вздохнула. Вспомнила случай с царапиной. Его губы на руке. Отлично. самое время. Ночь ведь на дворе, вдвоём на крыше – лучше не придумаешь. Спасибо, мозг.
– О, ты только глянь, – как раз вовремя отвлёкся Камило, показывая вниз. К недавно возведённой беседке кралась Иса, – Похоже, у кого-то свидание. Дай поздороваюсь.
– Нет, с ума сошёл!? – схватив парня за плечи, Ирен буквально впечатала его в черепицу, – Даже не вздумай их пугать, пускай милуются!
Хитрая улыбка доложила ей о том, что лицедей и не думал кричать в ту сторону.
– Ах ты… – француженка отпрянула, – Не смешно!
– Испугалась?.. Э, ты куда?
– Спать.
– Уже?