Дионис поморщился и почесал пальцем скулу:
— Знаешь, когда мы попали в Тартар, я думал: что этой Метиде могло понадобилось от Афродиты, кроме услуг богини любви? А потом смекнул, что её мальчишка наверняка не смог овладеть энергией этого чувства, дающего такую власть над миром… Оставить мир без сладости любви это сильно обеднить его и обречь держать всё на кромешном страхе. И ведь всё так и было. Когда мы выбрались из Тартара и немного пришли в себя, я подключил силу ясновиденья и познания и мы ещё кое с кем из богов поинтересовались историей и статистикой этого мира. И знаешь, что выходит? Сразу после сумерек в этом мире значительно уменьшились случаи взаимной любви и невзаимной тоже — просто в разы. Ухудшилось и качество браков. Да и хороший секс стал сходить на нет, вместо него начались перепады от мерзких извращений до бессмысленного целибата. Правда, странно? И куда только смотрела богиня любви?
— А если ей предложили стать ангелом вместо божественности? Не жирно, конечно, но всё лучше, чем валяться в Тартаре.
Дионис разлил вино по кубкам. Протянул кубок Нане:
— Пей. Доверься мне.
Та приняла кубок и залпом осушила его. Краем глаза заметила, что Дионис только пригубил из своего кубка. Что ж, будь что будет. Не стоит больше бояться ловушек. Они давно могли бы просто прийти за ней, если бы у них не было веских оснований этого не делать. Нет другого выхода, как довериться богу вина.
— Многие согласились с моими доводами, также заглянув в статистику и историю, — продолжал Дионис, — но кое-кто упорно не хочет верить фактам и жаждет крови…
— Я догадываюсь, кто, — усмехнулась Нана.
— Так вот, это активная и беспокойная особа и умеет влиять на умы. Нет, конечно, не дошло бы до такой дикости, чтобы все дружно заорали во всю глотку, чтобы поступить с Афродитой как с каким-то серьёзным преступником. Все не все, но даже среди просветлённых богов найдутся те, что не знают никакой меры в своих поступках.
— Я всё поняла, — Нана протянула кубок и Дионис снова наполнил его вином. — Знаешь, я не верю, что не дошло бы до дикости. Я вообще не доверяю всем вам. Там, где правит Гера, невозможно жить в комфорте и доверии. Ты знаешь, какую пикантную, но точную поговорку придумали смертные: рыба тухнет с головы. Это я не про Зевса, нет. Он умел держать порядок, — Нана сделала несколько глотков из кубка, — но вот Гера, оказавшаяся второй головой по воле судьбы, трясла весь Олимп, потому что сама не знала покоя. Дионис, я старше тебя, я помню те времена, когда на престоле восседала Метида. Мудрая жена устроит и дом и мир правильно и хорошо. Между Метидой и Герой слишком большая разница.
— Так тебе хотелось, чтобы Метида снова правила миром?
— Хотелось. Чтобы она правила не только смертными. Ещё и богами. Чтобы она вернулась на олимпийский престол, но это было невозможно из-за того проклятого предсказания… Дионис, ведь ты добиваешься ответа, перешла ли я на сторону великого Невидимки? — она хохотнула. — А что, тут тоже есть невидимки? — она оглянулась кругом. — Наверняка невидимо присутствуют свидетели? Аааа, я всё поняла… Вино, приневоливающее развязать язык… Ну, отлично. Они всё слышат. Мне сейчас хочется высказать всё, что на сердце. Очень хочется. Нет, я не перешла на сторону Невидимки. У меня было много причин для этого. Они не хотели дать мне божественный статус. Да ещё и мой сын из месопотамского пантеона заявил, что хочет жениться на мне. Мой сын — жениться на мне! Представляешь?! Более того, он изорвал на мне одежду и чуть было не изнасиловал меня. И эти парни с крылышками… Они даже не вступились за меня! Вот это и послужило основной причиной того, что я не предала вас… Дионис… Я на самом деле хочу быть предельно честной… Если бы не эти две причины… Точнее, если бы не одна эта последняя причина, я не знаю, как бы я поступила… Я не герой… Я не способна принести себя в жертву ради идеи… Но когда я переходила в месопотамский пантеон, я думала, что всё можно исправить, что одна вселенная может помочь другой, что одни боги не должны оставлять в беде других богов… Но кто же знал, что беда оказалась одна на всех? — Нана зарыдала, прижав кубок ко лбу.
— Ты надеялась попросить месопотамских богов спасти всех нас?
— Были такие мысли. Ведь мой отец Ану, верховный бог месопотамского пантеона не чужой вам, он и ваш прародитель. Надо ли говорить, что он также забытый всеми вами Уран? И всё же он мог бы посочувствовать богам Олимпа. Можно было бы сказать богам Ану: сегодня невидимый бог напал на соседей и если это не пресечь сегодня, то завтра ничего не останется от вас. А оказалось, некому было это сказать…
— Получается, ты не только не переходила на сторону невидимого бога, но ещё и помышляла о спасении олимпийцев. Ты сказала своё слово.
Из воздуха почти одновременно соткались четыре фигуры. Возле левого плеча Диониса появилась высокая стройная фигура женщины с длинном платье. У неё было красивое непроницаемо-строгое лицо и серьёзные серые глаза, в которых, казалось, никогда не появлялось смешинок. Рядом с ней возник бог-мужчина, совсем молодой, с озорным живым лицом с ямочками на щеках и его телосложение было скорее, стройным, чем атлетическим. По правой плечо бога вина, всё ещё восседающего в кресле, появился Аполлон, а рядом с ним — очень высокая девушка, поразительно похожая на него и в ней было больше юношеского, чем девичьего. У неё были широкие плечи и зауженный зад, крепкая шея и немного заострённые углы нижней челюсти.