Оставляем сумки у двери, обходим дом и заходим на кухню, где есть только счетчики, но нет бытовой техники. Купер пытается включить свет, но ничего не получается. Дом определенно заброшен.
— Это нехорошо, — повторяю я, не узнавая собственного голоса.
Мы исследуем остальную часть дома, в которой оказывается одна спальня и ванная комната на первом этаже, а также две спальни и еще одна ванная комната наверху. Все пусто.
Возвращаемся вниз. Я вижу страдание на лице Купа, даже если он не высказывает, насколько безнадежно наше положение.
— Хорошо. — Он делает глубокий вдох, и я не уверена, что когда-либо видела его таким серьезным. — Это заброшенный дом в глуши.
Я хочу отметить, что он только что заявил очевидное, но слишком устала, чтобы препираться.
— Здесь холодно.
Парень кивает в сторону камина.
— Мы можем развести огонь. Это сохранит нам жизнь.
— Сомневаюсь, что там есть дрова.
Купер направляет фонарь на небольшую кучку дров.
— Завтра, когда рассветет, я постараюсь найти еще немного и принесу внутрь, чтобы высушить.
Киваю головой, не чувствуя надежды, как до того, как мы нашли дом. Но, по крайней мере, я не по пояс в снегу.
— Нам нужно раздеться.
Хмурю брови.
— Ни за что.
Купер закатывает глаза и хватает свою сумку.
— Отлично. Умирай от переохлаждения, но я, черт возьми, переодеваюсь. Оставаться в мокрой одежде глупо.
Ненавижу, что он прав. Расстегиваю молнию на пальто и бросаю его на диван, поворачиваясь к парню, когда он делает то же самое со своим пальто и перчатками. Купер снимает свитер, морщась, когда вытаскивает поврежденную руку из рукава.
Мне нужно отвести взгляд.
Парень кладет свой телефон на диван, направляя свет вверх, но отсюда я могу разглядеть его точеный и татуированный торс.
Раньше я уже видела его без рубашки. В этом нет ничего особенного. Я знаю, что у парня есть четко очерченный пресс с восемью кубиками и татуировка на ребрах в виде стетоскопа и бьющегося человеческого сердца. Знаю, что на его бицепсах и правой половине грудной клетки тоже есть татуировки. Может быть, это из-за шока, но, кажется, я не в состоянии отвести взгляд.
Купер, должно быть, чувствует мой взгляд, потому что его глаза встречаются с моими.
— Эв?
Смотрю ему в лицо и ожидаю, что парень отпустит какую-нибудь дурацкую шутку о том, что я пялюсь на него, но вижу только беспокойство.
— Что?
— Пожалуйста, переоденься.
Голос парня звучит отчаянно и смущенно. Я снимаю рубашку, оставаясь в черном кружевном лифчике, который надела специально для Лиама. Потом поворачиваюсь к Купу спиной.
— Не смотри.
Он что-то ворчит, но мне все равно. Скидываю ботинки и подхожу к сумкам. Расстегиваю джинсы и стягиваю влажную тяжелую ткань с задницы и бедер. Наконец, сняв их, отбрасываю в сторону и встаю на колени, расстегивая черную сумку передо мной.
Всхлипываю, когда вытаскиваю первую попавшуюся вещь. Это поношенная серая футболка, о которой я столько дерьма наговорила Лиаму, сказав, что он должен ее выбросить, потому что она уже практически прозрачная. Достаю ее из его сумки и подношу к носу, вдыхая его запах, и снова всхлипываю.
«Это не может быть реально».
Глава шестая
КУПЕР
«Держи себя в руках».
Я надеваю спортивные штаны, избавляясь от всей своей мокрой одежды, и изо всех сил пытаюсь согреться. Нахожу пару носков и натягиваю их, безуспешно пытаясь не смотреть на Эверли, стоящую на коленях у сумки Лиама, почти голую и держащую в руках его футболку.
Не хочу замечать изгиб ее бедер или круглую попку, едва ли прикрытую кружевными черными стрингами в тон лифчику.
«Она надела это для него. А теперь он мертв. Твой лучший друг».
Мы оба определенно в шоке от аварии и потери Лиама и Арии, но она не может долго так сидеть.