— Нам не о чем разговаривать, тем более теперь. Ты жалок, Мика.
Сапфировый Певец закашлялся. Я отвернулась, чтобы не видеть отвратительной картины.
— Ошибаешься, сестренка, — сипло выдохнул он. — Это мне жаль тебя. Ты притащилась сюда, чтобы спасти свою шкуру. Я вижу в твоих глазах страх, потому что ты знаешь, не случись этой досадной неприятности, я бы тебя из-под земли достал. Вот почему ты здесь. Но я меньшая из твоих проблем. Очень скоро твой страх сменится настоящим ужасом.
— Для страшных пророчеств ты еще слишком жив. Может, помочь тебе умолкнуть, а? — Я ткнула кончиком пальца в рукоять, торчащую из его груди. Мика слабо застонал и выругался.
— Тварь… Какая же ты тварь…
Я склонилась над ним.
— Не стоит переходить на личности в такой душещипательный момент. Как думаешь, сколько тебе осталось? Я бы рискнула предположить, что недолго. Может быть, маленькое признание облегчит твою душу. Ты, кажется, говорил, что кто-то помог тебе своими трудами. Как я понимаю, это его рук дело? Кто бы он ни был, но на его месте я бы вернулась и закончила начатое, чтобы всласть насладиться твоими криками. Но мы семья, а это значит, что я должна проявить милосердие. Я могу закончить все быстро. — Пальцы сами нашли заляпанную рукоять. Мне хватило бы одного движения. — Назови имя, Мика.
— В гробу я видал и тебя, и твое сраное милосердие! — Разбитые губы Сапфирового Певца скривились, и он плюнул в меня кровью. Не попал. — Пусть я сдохну, но еще успею увидеть, как он будет рвать тебя на куски. — Он начал хохотать, как сумасшедший, брызгая кровавой слюной.
И тут я поняла, что мы не одни. Вдоль позвоночника табуном пронеслись колючие мурашки, и волосы на затылке противно шевельнулись. Мы все были слепцами и круглыми идиотами. Слишком привыкли, слишком доверяли. Теперь настало время пожинать плоды этой глупости.
Бартлер шагнул из темноты коридора. На нем не было ничего, кроме свободных тренировочных брюк. В угасающем свете камина поджарое мужское тело, покрытое татуировками и пятнами засохшей крови, выглядело опасным. Его взгляд, тяжелый и прямой, принадлежал той части его сущности, от которой хотелось оказаться как можно дальше. Передо мной был дикий зверь, слишком долго просидевший на цепи. Зверь, чья кровь была пропитана горьким ядом ненависти. И оттого совершенно непредсказуемый.
Я застыла, не в силах отвести глаз от его горла, на котором ярко проступал след от ошейника. И даже не пыталась представить себе, как ему удалось разрушить заклятие подчинения. Куда важнее было позаботиться о собственном будущем. Выйти отсюда с минимальными потерями, коль уж ему припадет охота напасть.
— Так это все ты, — прошептала я. — Не подходи!
— Я не причиню тебе вреда, — с трудом сказал оборотень. В его голосе ясно слышалось рычание зверя. — Ты же знаешь.
— Знаю, Барт? Так же, как знали отец и Мика?
— Ты не понимаешь, я должен объяснить. — Он шагнул к нам.