— Это тоже предок?
— Очень дальний, — сказал дед, аккуратно расправляя страницу. — Мне это фото принес в госпиталь старый друг. Жил в двадцатом веке. Немец, Фридрих Браун, несостоявшийся космический путешественник.
Я ушам своим не поверил.
— Какой-какой? Космический?
— Это авантюра была, — сказал дед, слегка поморщившись. — Некий шотландский астроном высчитал, что на той стороне Луны возможна жизнь, увлек своей идеей несколько таких же безумцев, создал снаряд, на котором можно было улететь, но нельзя вернуться… Браун вовремя передумал, судя по его воспоминаниям, его заставило сделать это немецкое правительство. Впрочем, иначе мы бы с тобой тут не разговаривали.
— А остальные? Улетели?
— Улетели, — дед теперь говорил с явной неохотой. — Но они погибли, глупо и безумно. Вроде как один из этих чудаков сумел отправить с Луны свой дневник, но я думаю, это чья-то шутка или подделка.
— А если не подделка? Дедушка! А если не подделка, ты что, и об этом молчат?
— Марек, я сам такой был, как ты… Просто подожди, вырастешь — поймёшь. У нас на земле слишком много хлопот, чтобы смотреть в небо и думать, выжил там кто-то или нет. Эти люди были не первые и не последние. Кто на дно океана спускался, кто на воздушном шаре на полюс летал, и все гибли бесславно, только вызвали вокруг себя ажиотаж и принесли огромное горе родным. По мне, так это невероятно глупо и безрассудно, рисковать зря единственной жизнью, божьим даром, хотя я не очень хороший католик… вот, кстати, гимн поют.
За окном вдали очень смутно слышалось пение. Видно, несмотря на скверную погоду, народ все же вышел колядовать. Наверное, я бы и сам сбежал болтаться на улицу вместе с братьями Каминскими, если бы не…
— Дедушка, ты же теперь у нас поживешь, да? Врач разрешил?
Он улыбнулся.
— Я уже врача могу и не слушать… Праздники буду у вас. В моем возрасте хочется как можно больше времени проводить со своими близкими. Как вы тут вообще живёте? Чем осенью занимался?
Да уж, ловко он перевел тему с космического путешествия. Я подумал и рассказал про кольт. Была не была, деду можно, он на мозг капать не будет и упрекать потом тоже не будет.
Он меня выслушал, не возмущаясь, ни слова не сказал, что это дикое увлечение, только в конце одобрительно заметил:
— Молодец!
— Ты думаешь, я правильно сделал, что отказался от кольта?
— Ну, этого я не знаю. Правильно сделал, что не стал унижаться и выпрашивать дополнительный срок. А кольт — ну что ж, мечта. Можно сказать, бесполезная, но я, например, люблю старинные книги. Знаешь, что? Если я буду жив летом…
— Будешь!
— …Так вот, мы тогда поедем в Закопан. Попросишь своего двоюродного дядьку, отца Яцека, пусть он тебя свозит в старинную оружейную. Там люди увлечённые, собирают латы, щиты, старые ружья, иногда сценки разыгрывают. Так было лет десять назад, сейчас — не знаю. Рад?
— Конечно. Дедушка, а можно сделать, чтобы Гедвика тоже туда поехала?
У деда глаза сразу помрачнели.
— Что, несладко ей тут? Придираются?
Ох, в гимназии я никогда стукачом не был, а тут, получается… Но не врать же.
Я сглотнул и сказал:
— Да, обижают и придираются. Отец недоволен, что она много ест. Одежда у нее плохая. Если она и не виновата, могут отругать.
— Понятно. Значит, не смог он стать для нее отцом.
— Да, ещё. У нее родной папа умер. Ей пока нельзя говорить.
Дед посмотрел на меня с изумлением:
— Ты откуда знаешь?
— Мы в Творки ездили…
— Вот это вы путешественники! — он покачал головой.
— А ты будешь сердиться?