— Богдан, — срывающимся голосом приказал отец, — идите срочно, ищите барышню! Кого-то надо вам на помощь…
— Север, — очень тихо и четко сказал дед. — Север, срочно звони в полицию. Чем раньше, тем лучше. Что вы с ребенком сделали, что она у вас и полгода не выдержала?
— Да ничего такого мы с ней не делали… Богдан, идите!
— Погоди, Богдан, погоди, дружище. Север, ты понимаешь, что это серьезно? Что вы ей, подарок скверный подарили, что ли?
Садовник пожал плечами и остался на месте.
— А что, ей подарок надо было? — сорвалась мать. — Сапоги ей купили, они стоили триста, куртку перешили ей на пальто, все равно она то кашляла, то чихала, какой ей ещё подарок, другая благодарна бы была, а эта спрашивала… а я ей это все прямо и сказала… ой!
Она сообразила и замолчала. Лицо у нее опять пошло красными пятнами.
— Мама, — спросил я, — то есть вы ей вообще ничего не приготовили?
Дед сухо и коротко рассмеялся:
— Я гляжу, вы и вправду ей ничего не сделали. Абсолютно ничего.
Отец вытащил платок и вытер лоб.
— Ну, Вера… Ты же всегда этим распоряжалась, что-нибудь уж можно было девочке купить.
— Так мне идти на поиски? — уточнил старый Богдан. Дед поднял руку:
— Нет. Надо звонить в соответствующие организации, срочно.
— Не в полицию! — завопил отец. — Только не в полицию, не в полицию, под меня и так копают!
— Папа! — закричал я. — Она же замёрзнет там, а ты… Все, я сам пойду искать!
— Рехнулся? — отец швырнул платок на пол. «Как Отелло», — мелькнуло у меня в голове. — Совсем рехнулся, куда ты пойдешь, или ты влюбился? В твои годы не об этом думать надо! Тем более, в собственную сестру!
— Как?
В зале стало тихо. Очень.
— Вы что ж? — заговорил дед, и лицо у него потемнело. — Вы что же, ничего не сказали? Вы на что рассчитывали? Что ребенок будет как бродяжка под лестницей жить?
— Да так как-то, — пробормотала мать, пряча глаза. — Не пришлось к слову.
— Не пришлось к слову! — возмущённо повторил дед. Тут я быстро выпалил, пока у меня голос срываться не начал:
— А я знаю, все знаю, Гедвика — дочка папы. Я сам догадался…
— Что? — прошипел отец. У него был оскорбленный вид. — Что? Моя… дочь? Да ты понимаешь, что ты говоришь?
Дед перевел взгляд с отца на меня.
— Нет, — сказал он. — Нет, Марек. Не Севера. Веры…
========== Пустая гробница ==========
— То есть? — я перевел взгляд с отца на мать. — Как? Ма… — и слово застряло у меня в горле, переломившись пополам.
Мать вскинула голову и быстро заговорила:
— А что нам было делать? Что нам было делать? Ей в феврале пятнадцать лет, ее должны были переводить в юношеское подразделение, по закону в таких случаях сперва обращаются к родителям, если они есть… А тут ещё и этот негодяй вздумал повеситься… Если бы мы ее не забрали, поднялась бы шумиха, и так журналисты разнюхали!
Она всхлипнула и смолкла.
— Вера, — дед сказал это негромко, но отчетливо. — Мальчик тебя не о том спрашивает. Как она вообще оказалась в интернате? Что вы испугались шумихи, и так понятно.
— Я молодая была, — мать снова всхлипнула. — Школу едва окончить успела. Этот негодяй хорошо умел говорить, они все умеют, это болезнь, я теперь знаю!
— Что такое негодяй? — звонко спросила Катержинка. Она тёрла глазки.
Мать опомнилась, махнула рукой:
— Кто-нибудь, уведите девочку. Ей пора спать.
— Я сам, — спохватился отец. — Пойдем, детка.
Он вывел Катержинку, не глядя ни на кого, но я догадался — он не хотел слушать, о чем мы сейчас будем говорить.
— Я тоже пойду, попробую поискать, пока след свежий, — сказал старый Богдан.