— Из твоих уст это звучит непривычно и слишком грубо, — смотря на друга, ответил Акэл, отпивая из кубка.
— Как оно есть на самом деле, так и звучит. Что я могу сделать, если сама жизнь такая: грубая, жестокая и пошлая? Невозможно не уподобиться тому, что видишь и что окружает тебя изо дня в день, — задумчиво ответил Нуада, смотря тяжелым взглядом перед собой и уже заметнее постукивая бледными пальцами по столу.
— Никогда не подумал бы, что ты философ, друг мой, — усмехнувшись, проговорил Акэл, отсалютовав кубком Нуаде. — Что ж, тогда предлагаю тост за прекрасных дам, которые помогают сделать наши жалкие и серые будни краше и счастливее. За великолепных и благородных фейри!
— За великолепных и благородных фейри, — не сдерживая веселой и довольной ухмылки, повторил Нуада, театрально чокаясь кубком с принцем.
Однако эльфы успели лишь сделать несколько небольших глотков обжигающего и приятного напитка, когда двери в столовую открылись, и в комнату вошла принцесса Нуала, одетая в то самое бирюзовое атласное платье.
Увидев ее, Нуада и Акэл, восхищенные и удивленные, не смогли скрыть полных чистого восторга взглядов, заставивших принцессу незаметно и сдержанно улыбнуться. Нуала, подобно изящному и грациозному лебедю, скользящему по водной глади, прошла к приготовленному для нее месту, вынудив брата и принца в один и тот же момент встать со своих стульев в знак приветствия и почтения.
— Добрый вечер, брат, — начала Нуала, изящно садясь на свое место напротив Нуады и аккуратно поправляя складки платья. — Добрый вечер, Акэл, — смотря на эльфа и не скрывая очаровательной улыбки, проговорила принцесса, чем вызвала у Нуады неприятное и острое чувство ревности. — Прошу простить меня за опоздание.
— Что ты, сестра? Мы нисколько не сердимся на тебя, — притворно сладким голосом ответил Нуада, однако в его янтарных глазах, направленных на Нуалу, сверкали молнии. — Мы с принцем Акэлом провели довольно интересную и непринужденную беседу, — садясь на деревянный стул и вновь откидываясь на спинку, продолжил эльф, обводя сестру взором, в котором читались довольство и едва заметное вожделение.
Нуада не мог не скользить взглядом по фарфоровым и острым обнаженным плечам сестры, по ее прекрасной шее, по изящной линии ключиц, по линии декольте и по корсету, под которым, как в клетке, скрывалось самое желанное и красивое тело.
Фейри, поймав на себе тяжелый и внимательный взгляд брата, смущенно опустила голову, стараясь скрыть от эльфа свои глаза, которые зеркально чисто отражали все ее внутренние переживания и эмоции, и восстановить дыхание, что стало более учащенным и беспорядочным.
— Кроме этого, я замечу и, думаю, Нуада поддержит меня, что теперь, смотря на тебя, мы понимаем, что ждали не зря, — вставил свои слова Акэл, который все так же восхищенно и с интересом смотрел на принцессу, однако в его взгляде, в отличие от взгляда короля, не было и намека на что-то непозволительное или греховное — только чистый восторг. — Тебе, Нуала, очень идет бирюзовый цвет, он будто создан для тебя, — на этих словах Нуада с подозрением и плохо скрываемым недовольством покосился на принца, отмечая про себя, что тот уже успел перейти на «ты» при обращении к его сестре.
— Синий, — быстро поправила Нуала, не уследив за тем, как это слово само собой вылетело из ее уст, заставив принца Акэла непонимающе посмотреть на нее.
— Что, прости? — неуверенно задал вопрос Акэл, не отрывая взгляда от Нуалы.
— Мне всегда шел синий цвет, — спокойно пояснила Нуала, бросив на брата непродолжительный взгляд.