Но Сириус не собирался оставлять друга в таком состоянии. Одинокого, преданного… и с разбитым сердцем. Он присел к нему поближе и погладил по трясущемуся плечу. Ореховые глаза сузились от приступа слез, ноздри судорожно хватали воздух.
— Ты ее так любил… Не представляю, какого тебе…
— Бродяга, я рад за них, честно! — Римус уставился в его глаза, подтверждая слова кивками.
— Не лги мне, — прошептал Блэк, собирая пальцами слёзы на родных щеках. Кожа ласковая и мягкая. — Это нормально, если ты злишься… Если тебе больно.
Люпин отчаянно вздохнул и нашёл глазами окно, лунный свет бликами отливал на белоснежной коже.
— Я не влюблен в неё, Сириус, — выдохнул Лунатик. — Я помогал Лили вызвать ревность Сохатого.
Брюнет опустил руку в парализованном недоумении. Слышать это было почти что облегчением… Почти что.
— Почему ты тогда плачешь? — Сириус не верил ему. Иначе такой боли его друг бы не испытывал. — Я же вижу, что тебя обидели…
Римус перевел на него печальный взгляд, и было в нем что-то новое, такое тяжелое и туманное. Это заставляло все тело накаляться от напряжения.
— Ты правда думаешь, что я бы влюбился в Лили? Сохатый, наш друг, посвятил ей всю свою чёртову жизнь.
— Тогда почему ты плачешь? — вновь повторил Блэк, поглаживая мальчика по щекам. Высокий и мускулистый, Римус казался в такие мгновения чересчур крошечным.
— Я завидую… — прошептал Луни, голос детский и подавленный. — Что у них все оказалось так просто.
Сириус тоскливо оглядел осунувшегося друга. Он ощущал себя беспомощным. Было очевидно, что Римус чего-то не договаривал. Что его кто-то обидел. Что он не просто так согласился помочь Эванс.
— Почему ты согласился ей помочь? — озвучил вслух Бродяга, поджимая коленки под себя и вглядываясь в мокрые дорожки слез.
— Она моя подруга… — тихонько пробубнил Люпин, но в это слабо верилось. — Я хотел, чтобы они с Джеймсом были счастли…
И тут его голос надломился, и светловолосый спрятал исказившееся лицо в ладонях, издавая болезненный всхлип.
— Ш-ш-ш…
Сириус прижал его к себе в объятия, поглаживая по мягким кудрям, по плечам и напряженной спине. Уткнувшись в грудь носиком, Римус беспокойно задышал.
— Ты найдёшь свою любовь, вот увидишь, возможно, она совсем рядом… Девушка твоей мечты.
Римус резко отпрянул и вновь заглянул в серые глаза.
— В этом и проблема, Бродяга! — Луни проглотил соленый ком, влажные губы опухли от слез. — Я не найду… Не найду ее, понимаешь?
— Почему?
— Потому что я… я… — Римус уставился куда-то в стену, тяжело дыша. И голос его понизился до едва распознаваемого шепота. — Потому что я гей.
— Что? — вырвалось неосознанно.
Хаос, настоящий хаос овладел разумом Сириуса. Потому что сказанное было, как ведро холодной воды. Пробуждающей, неожиданной и такой… волнительной. Губы желали расплыться в улыбке, пока разум твердил: почему Рем этого не рассказывал прежде? Что, если он уже любит другого парня? Что, если это только усложнит все?
— Это… Это… — Бродяга бегал глазами по убитому лицу друга. — Это нормально. Это хорошо…
Он не понимал даже того, что говорил. Он ничего больше не понимал.
— Нормально? — проскулил Лунатик, рассматривая застывшего от шока парня. — Что в этом нормального, когда мне безразличны женщины? Когда у меня не будет жены и семьи? Когда единственный человек, которого я люблю, никогда не ответит взаимностью?
Сириус вздрогнул, услышав последнюю фразу. А глаза Луни наполнились настоящим ужасом, будто бы он уже жалел о сказанном.
— Т-ты… кого-то… — Сириус прочистил горло, потому что шею сдавливали ядовитые прутья. Несравнимые даже с той ревностью, что он ощущал к Лили. — К-кто… кто он?
Брюнет не понимал, почему он вёл себя так бестактно, когда друг фактически с ума сходил от переживаний. Но ему было страшно. Необъяснимо страшно услышать, что Лунатик был влюблён не просто в другого человека, а в другого… парня.
— Забудь… — Римус спрятал запястья в рукава. — Ты его не знаешь.