“К земле приближается комета?”, — печатаю, бросая взгляд на темный тротуар.
“Это правда?”. — Не отстает Карина. — “ТЫ ВСТРЕЧАЕШЬСЯ С ДУБЦОВЫМ?!”
— Господи, — запрокидываю голову.
“Может спросишь у Дубцова?”, — предлагаю свой вариант.
“Очень остроумно. Давай так, 1 — это да, 2 — это нет. Просто выбери цифру”, — пишет она.
Боже ты мой!
“Ты шутишь?”, — пораженно качаю головой.
“Это психотерапевтический прием”.
“Ты учишься на физмате”, — напоминаю ей.
“Я разносторонняя личность. Когда будешь готова, просто пришли цифру. И помни, я одна из твоих немногочисленных родственниц.”
“Пока!”, — отвечаю ей.
Несмотря на всю нелепость ее “методов”, внутри себя я начинаю метаться между цифрами один и два.
Один или два?
Сладкое ноющее чувство заполняет живот. Оно смешивается с волнением, с каким-то непонятным страхом, который шевелится где-то на подкорке, потому что я вдруг понимаю, что сама по себе никому не интересна, но я плюс Кирилл Дубцов — это уже совсем другая история. До него… всем есть дело…
Тишину улицы заполняет рычащий звук автомобильного мотора.
Сунув телефон в карман, смотрю на угол в конце улицы, из-за которого появляется незнакомая мне машина. Красный, похожий на военный, джип с огромными колесами и круглыми передними фарами.
Сердце ударяет по ребрам, и мои губы разъезжаются в глупой улыбке.
Я завернулась в сто пятьдесят одежек, потому что думала — он придет пешком. Он сказал, что у него проблемы с машиной. Последние три дня мы гуляли пешком и… кажется, нас обоих это не напрягало. Меня гложет совесть от того, что я держу эти “прогулки” в секрете от Алёны. Как и… все что касается Дубцова. Потому что знаю — ей это не понравится! Я не знаю, как объяснить ей то, что со мной происходит, поэтому просто избегаю подобных разговоров.
Когда машина, сминая своими огромными колесами снег, тормозит рядом, все мои страхи, мысли и прочая лабуда рассеиваются в воздухе. Когда Кирилл Дубцов рядом, кроме него в моей голове мало для чего остается место.
Его обутые в “тимберленды” ноги опускаются на снег.
Хлопнув дверью, Кир делает ко мне шаг, но я решаю сэкономить нам время, поэтому и сама шагаю навстречу.
Смеюсь, когда его руки подхватывают мои бедра, заставляя обхватить ногами торс, одетый в длинную дутую куртку.
— Я сказал, что напишу, когда буду на месте.
В его черных глазах пляшут огоньки фонарей. На нем нет шапки, и я вижу, что он постригся. Волосы стали короче.
Его глаза опускаются на мои губы.
Поджимаю в ботинках пальцы, подаваясь вперед.
Глава 27
То, как он целует меня — это сумасшествие.
Его губы, его вкус…
Напор, которому мне хочется подчиняться, потому что Дубцов, он невозможно бескомпромиссный! Я никогда не думала, что целоваться — это так безумно горячо. Что мои губы могут быть такими чувствительными, что этот напор, его напор, будет рождать в животе бешеные всплески и искры.
Кир сминает мои губы своими. С жадностью ныряет в мой рот языком, втягивая носом воздух.
Сгребаю пальцами волосы на его затылке.
Его ладони сжимают мои ягодицы сильнее, заставляя ерзать по своему торсу.
Когда у меня заканчивается воздух, не сговариваясь начинаем соединять и разъединять губы. Теперь просто касаемся, но его язык все равно умудряется задеть мой. И теперь Кир становится будто ручным. Просто расслабленным. Его губы теперь такие мягкие…
— Я ненадолго… — шепчу, понимая, что это просто слова.
Только мороз гнал меня домой все эти три дня. Чертов мороз…
— Я тоже… — бормочет Кир.
Когда ставит меня на ноги, голова кружится.
— Ты вино пила? — спрашивает вдруг, обхватив руками мои плечи и вжав их в свои.
— Пила, — вздыхаю в его куртку.
— А что-нибудь покрепче?
— Эмм… нет…
Кир замолкает на секунду, а потом говорит:
— Меня от тебя штырит, как от полбутылки вискаря.
Смею, подняв голову.
— После полбутылки не должно быть плохо? — морщусь и смеюсь такому ужасному сравнению.
Кир усмехается, глядя на меня сверху вниз.
— Только не мне, — заявляет с понтами.
Опять смеюсь, чувствуя, как уходят все мои страхи и волнения. Все уходит куда-то за кадр. Даже дед и калитка родного дома.
Бросив взгляд на красный джип, говорю: