Мы улеглись на разные. Я лежал, закинув руки за голову и глядя в потолок. Для меня было слишком рано ложиться спать. Я привык не спать до двух или до трёх ночи, а тут одиннадцать и отбой. На соседней кровати купшились. Аня ворочалась, кровать скрипела. Пару раз она садилась и я был уверен, что она смотрела на меня.
Да, мне тоже хотелось к ней поприставать. Нужно было сделать лишь один только шаг.
— Можно мне к тебе? — спросила она, делая этот шаг.
Я отодвинул своё одеяло, приглашая её.
Она замялась, неловко пробралась ко мне и замерла, глядя на меня.
— Руки не распускать! — заявила она. — Я серьёзно, это не шутки.
— Как скажешь, — слегка расстроился я. Но раз нельзя, значит нельзя. Аня странная, к её странностям я уже привык.
Она легла ко мне под бок, положила руку мне на грудь. Потом мечтательно провела по животу. Потом снова переложила на грудь, потрогала волоски.
Как можно спать в такой обстановке?
Я повернул к ней голову и она вскрикнула, зажимая себе рот ладонью.
— Я думала ты спишь!
— Ты руки распускаешь.
— Да ничего такого… — она попыталась убрать руки, я не дал ей отодвинуться.
— Чего ты так смущаешься?
— Мне нельзя ничего, — надулась она и всё же отвернулась. — Я не… — в голосе сквозила неуверенность. — Я не приставать прилезла, я защищать тебя прилезла. За нами идёт Кассандра, и я могу нас защитить, но мне нужно быть рядом.
— А почему нельзя ничего?
Она повернулась, подняла левую руку, щёлкнула пальцами. Между ними пролетел огонёк, осветив вспышкой комнату.
— Я лишусь своих сил.
— В смысле нельзя ничего? У тебя никогда не было секса? Не то, чтоб я не догадывался, но это как-то жестоко, учитывая, что ты не стареешь и старше меня, — выдал я и мне стало её ещё больше жаль, чем было до этого.
— Вот так, нельзя ничего! Ни чтоб меня трогали, ни даже трогать себя! — нашипела на меня Аня, пряча взгляд. — Или может быть можно… — неуверенно промурлыкала она. — Мне говорили, что даже касаться нельзя.
— Ты поцеловала меня, думая, что лишишься всех своих способностей? — догадался я.
— Да, я на самом деле решилась на это. Дура, да?
Я пожал плечами.
— А я уже мысленно согласился на пожизненное в тюрьме строгого режима, — ещё раз пожал я плечами. — Хорошо нас с тобой накрыло.
— Это да. Я до сих пор не знаю, лишусь я сил или нет. А вдруг не лишусь? — повернулась она ко мне. — На, трогай! — приказала она и принялась задирать майку.
— Стой! — остановил я её, схватив за руки.
Я прижал её к себе. Даже в темноте я видел, какая она раскрасневшаяся.
— У тебя есть вечность, а у меня моя жизнь, — заявил я. — Куда ты спешишь?
— А вдруг завтра что-то случится? — стала она водить пальцем по моей груди и моему животу. — А я такая недотрога, нерешительная. Почему это так сложно? Первый раз убить на дуэли было и то проще. Как минимум понятнее. Я это снова вслух сказала?
Я провёл ей рукой под майкой по спине. У неё побежали мурашки.
— Всё, убирай руку, — взмолилась она. — А то я за себя не отвечаю! И будет потом два трупа… Очень довольных трупа, — расплылась она в улыбке.
И я убрал руку, понимая, что единственное, что могу в этой ситуации делать — это всецело доверять ей. Больше, нежели самому себе.
Она приподнялась надо мной, целуя меня, трогая за волосы и чуть ли не залезая сверху. Я не одёргивал её, полностью подчинившись ей, доверяя ей как самому себе. Обменять свою жизнь на ночь с Аней если она того захочет? Пусть во всём будет частичка фатализма, я был на всё готов. В меня же стреляли сегодня.
Но она, выдыхая, плюхнулась рядом, глупо улыбаясь. Я гладил её бедро — мускулистое и гладкое.
— Если я сейчас пойду на поводу у своих чувств, а завтра не смогу тебя уберечь, я себя не прощу, — строго сообщила она. — Потому закрывай глаза и спи. Ты прав, придёт наше время…
Она вдруг замялась, думая о чём-то своём и закусила губу, закрывая почему-то мне лицо руками.