— Ты чего так смотришь? — спросила меня рыжая.
— Ничего, — буркнул я.
— Раф?
— Почему ты так с ней говорила?
— Она просто заигрывала, чтобы продать что-нибудь подороже. А я голодная, поэтому и согласилась и подыграла.
— Просто согласиться нельзя было?
— Но это не интересно. Ты обиделся что ли?
— Нет, — сказал я, скрестив на груди руки и смотря в пол.
Она усмехнулась.
— Ты приревновал?
— Что сделал? — не понял я. Злость испарилась, дав место любопытству.
— Иногда люди ревнуют, когда не доверяют тем, кого любят. Или кем дорожат.
— Но как можно не доверять, если ты дорожишь кем-то? — не понимал я.
— Ну, ты это только что сделал, — без тени обвинения сказала Софа, констатируя факт.
У меня опустились руки. Мне стало стыдно.
— Я… я ревную? Нет, я злюсь, и немного завидую, и ещё чуть-чуть раздражаюсь.
— Это и есть ревность.
— Господи, мне стыдно, — сказал я виновато. — Прости меня.
— За что?
— За то, что я тебе не доверяю.
— Ты и не должен, ты же меня не знаешь.
— Нет, я же… я дорожу тобой, и ревную, это плохо.
— Ты просто впервые контактируешь с кем-то другого пола и вообще с другим демоном. Когда у тебя будет больше знакомых, ты не будешь так держаться за меня.
— Неправда. Марион я дорожу не так, как тобой.
— Марион не считается.
— Почему? Она моя знакомая. Считается.
Софа протяжно вздохнула.
— Хорошо, ладно, считается. Я сдаюсь, ты победил.
— Так ты не обижаешься?
— Нет.
Нам принесли еду и большую бутылку с двумя кружками. Софа придвинула ко мне тарелку с отбивной, пирогом, и ягодным суфле. Я взял вилкой кусочек мяса и принюхался. Затем посмотрел на Софу, которая жадно умяла уже половину.
— Что не так? — спросила она с набитым ртом и измазанными щеками.
— А нас не отравят? — спросил я тихо.
— С чего бы?
— Папа говорил, что могут отравить, и вообще все незнакомцы опасны.
— Я тоже была незнакомкой. И я опасна?
— Не думаю.
— Так может, тебя и здесь не отравят?
Разумно. Я решил, что надо ей верить, и съел кусочек мяса. В следующий миг я кинулся на остальную отбивную, ибо она была великолепна. Затем я съел пирог, горячий и сладкий. И суфле, которое таяло на языке. Я откинулся на спинку стула, тяжело дыша. Я объелся. Софа посмотрела на меня, чуть улыбнувшись.
— Ты переел?
— Да… хух… аж дышать тяжело.
— Пить хочешь?
— Ага.
Она открыла бутылку и налила нам в кружки тёмное содержимое. Одну придвинула ко мне. Я неуверенно принюхался. Запах был резковатый и странный.
— А оно не кислое? — спросил я недоверчиво и немного лениво. От столь сытного обеда мне захотелось подремать.
— Не очень. Если не понравится, я возьму тебе что-нибудь другое. А теперь, выпьем за твой первый день на свободе.
Она стукнула своей кружкой по моей и выпила. Я не очень понял, зачем это было сделано, но спрашивать было слишком лень. Я поднёс кружку к губам и выпил. Язык и глотку сначала обожгло, нечто горячее потекло внутрь живота, обволакивая там все, а я высунул язык и принялся так дышать.
— Ты чего? Глотнул слишком много?
— Оно ужасно! — я отодвинул кружку и, своровав у Софы суфле, заел горечь на языке.
— Так и запишем: инструктировать перед распитием алкоголя, — констатировала демон, подойдя ко мне и заглянув в кружку. — А, ну так конечно, ты же махом всё выпил!