В смятении Маринетт оббежала город, предотвратила пару мелких преступлений (воришек она больше не засовывала в мусорные баки, а просто вышвыривала под ноги вездесущим полицейским патрулям), добралась до дома и даже сняла трансформацию. Голова у Маринетт была пустой до лёгкого звона в ушах.
Уснуть не было никакой возможности, так что девушка включила свет и принялась расхаживать по комнате туда-сюда.
— Маринетт, — позвала девушку Тикки, — ты в порядке?
— Я позвонила Бражнику, Тикки.
— Да, Маринетт.
— И он ответил.
— Точно, Маринетт. Что-то не так?
— Он не звучал удивлённым.
Тикки махнула крохотным хвостиком и подплыла к столу, где для неё всегда лежало печенье. Квами не особенно вымоталась, но природная ответственность всегда заставляла её пополнять силы в любой удобный момент. Вдруг потом будет слишком поздно? Скольких Ледибаг она потеряла во времена своей молодости из-за недостающей крохи волшебства…
— Ты, может, не помнишь, — медленно произнесла Тикки, отрывая от печенья крошечные кусочки и глотая их, не жуя, — но я тебе уже как-то говорила, что квами не могут причинять зло.
— Помню. Я вообще запоминаю всё, что ты мне рассказываешь про квами, между прочим.
Девушка разложила на столе рядом с волшебной подругой швейные принадлежности, взяла футболку Адриана из тумбочки около кровати и уселась на расшатанный Альей компьютерный стул. Тот издал протяжный, полный скорби скрип, но вроде бы не собирался ломаться под весом владелицы.
— Возможно, — не стала спорить Тикки. — Тогда что тебя удивляет в том, что Бражник ответил тебе сегодня?
— А как это вообще связано с тем, что квами исключительно дружелюбные?
Вышивание умиротворяло, прогоняло из головы нервные мысли и снимало напряжение. Если бы Маринетт могла, она бы носила с собой на ночные патрули и битвы с акумами тревожный чемоданчик, полный ниток, иголок и ткани. И была бы Ледибаг всегда благостная, довольная и очень спокойная.
Жалко только, что во время вышивания особо не посражаешься.
Тикки, не торопясь, съела пару печений. Казалось, что она обдумывает собственные слова, с максимальной аккуратностью подбирая их для Маринетт. Такое уже было не один раз: виной тому был как излишне большой опыт волшебной божьей коровки, так и тайны, что она хранила. К тому же, сама Тикки признавала, что ей довольно сложно говорить так, чтобы Маринетт понимала.
Разница в мировоззрении и мироощущении была особенно заметна в первые пару месяцев после появления Тикки в комнате Маринетт. Маленькая квами выражалась в лучших традициях буддизма: много смысла, мало слов. Общаться с ней было попросту невозможно, Маринетт терялась в кружеве её предложений так же, как мушка пропадает в паучьей паутине.
Со временем они притёрлись. Научились говорить так, чтобы понимать друг друга: Тикки вернула себе частичку детскости, тогда как Маринетт значительно повзрослела, хотя бы ментально и духовно.
Сейчас Маринетт уже не могла представить себе жизнь без Тикки. Квами была для неё близка, как родная сестра. Как близнец. Сиамский, потому что без Тикки Маринетт чувствовала себя неполноценной, обделённой чем-то крайне важным.
Наверное, это было неправильно. Но в психологии в паре Нуар-Ледибаг больше разбирался Кот.
— Дело в том, Маринетт, что квами не творят зла. Никогда, — Тикки принялась за новое печенье. — И носители квами этого тоже никогда не делают.
— Разве акумы — не зло?
Делая стежок за стежком, Маринетт вспоминала все их с Котом бои. Сумасшедшие одержимые, превращавшиеся в опасных тварей, совершенно не тянули на «добрых». Нет, они были по-настоящему страшными, отвратительными, противоестественными. Злыми. Приносили с собой разрушение и хаос, смыть которые могло только Чудесное Исцеление.
Насылал акум Бражник, это было точно. Маринетт не один раз видела, как злодей общается со своими подчинёнными: голографическая бабочка на их лицах в эти моменты светилась очень ярко. Иногда акуманизированные соглашались с требованиями или просьбами Бражника, иногда тому приходилось как-то воздействовать на одержимых. Судя по тому, как люди выгибались, когда Бражнику что-то не нравилось, злодей мог управлять своими марионетками хотя бы через боль. Метод кнута и кнута. Пряник — это сами силы, которые получали одержимые.