Разбойники навалились в темноте, под прикрытием не по сезону разбушевавшегося ливня. Нимкано мало что запомнила с той ночи, кроме грохота, криков боли и вони выпотрошенных кишок. На горле сомкнулись металлические пальцы ошейника — не используешь верно служившую до этого силу, не нащупаешь под пальцами знакомые нити жизни, которые она могла хоть связывать, хоть рвать. Нимкано так и не удалось убедить работорговцев снять с неё ошейник, как бы она ни делала покорный вид, как бы ни намекала, что за настоящую эльфийскую целительницу можно получить целое состояние.
Её принадлежность к Ведающим Парящих Лесов, обозначенная золотистым рисунком третьего глаза во лбу, их интересовала только тем, что помогала выдать Нимкано за военнопленную. Официально продажа в рабство мирных граждан Парящих Лесов была запрещена дипломатическими договорами. Но из-за приграничных стычек с оборотнями, в которых широко использовали наёмников, удобных поводов похищать свободных чужестранцев было хоть отбавляй. Нимкано осмотрели, оценили и отвезли в столицу вместе с другими такими же несчастными, которым не повезло попасться в лапы полулегальным работорговцам.
А таких было немало. За четыре дня, которые Нимкано провела на невольничьем рынке Кейи, она видела, наверное, с десяток своих сородичей — небывалая цифра. Лесные эльфы в рабстве, подумать только! Вспоминая о том, как посещала этот рынок во время своих прошлых путешествий по Синему Пути… впрочем, нет. Об этом Нимкано предпочитала не вспоминать. Тогдашнее сочувствие к несчастным, мимо которых она проходила, гордая и свободная, казалось сейчас лицемерно глупым. От сочувствия не было толку, помочь могли только терпение и хитрость.
Терпение и хитрость — именно эти слова повторяла про себя Нимкано когда её вели мимо детишек, продающихся за копейки, мимо совсем юных девушек, вчера бывших девочками, мимо ещё дышащего тела, лежащего в луже грязи, крови и собственных испражнений. Нимкано опускала глаза, как и положено, но тут специально зацепилась взглядом за беглого, чью спину исполосовали плетью до мяса, на которое уже слетались мухи. Судя по обрубку хвоста, несчастный был оборотнем, а значит, умирал он очень долго. Будь терпеливой и хитрой, говорила Нимкано себе, иначе можешь закончить жизнь так же, как и этот раб. У неё как у эльфийки впереди была бездна времени, было бы глупо погибнуть из-за нелепой ошибки.
Нимкано сочли достаточно качественным товаром, чтобы продавать в числе дорогих рабов, в отдельном закрытом павильоне. Это обнадёживало. Если повезёт попасть куда-то, где жизнь окажется сносной, то и побег можно будет обдумать основательно. Хорошая еда, отсутствие выматывающей работы и наличие времени — идеальные условия для того, чтобы как следует всё просчитать и не попасться. Нимкано не позволяла себе думать о чём-то кроме светлых моментов, которые можно было найти в её положении. Все риски она взвесит позже, когда от неё самой будет хоть что-то зависеть. Сейчас главное не впасть в уныние.
Покупателей собралось не так уж и много. Нимкано насчитала девять богатых мужчин, каждого из которых сопровождали ещё несколько человек, явно поскромнее. И всё же, когда её почти полностью раздели и вывели на невысокий помост в центре помещения, Нимкано почувствовала себя так, словно стояла голая посреди огромной толпы. Какое-то местное правило приличия требовало продавать рабов и рабынь в узких набедренных повязках, но жалкий кусок ткани не спасал положения.
— Третий лот, лесная эльфийка, военнопленная, в прошлом наёмная целительница. Сама здоровая, кожа чистая, прекрасные длинные волосы и редкого для лесных эльфов оттенка глаза. Только посмотрите…
Выдохнув, Нимкано попыталась скопировать поведение специально обученных рабынь из местных девушек, которых видела раньше, но она и сама понимала, что выходило плохо. Она чувствовала себя деревянной, застывшей. Тело с трудом повиновалось приказам, и слушаться разума не желало.
Распорядитель всё говорил и говорил, нахваливая товар, покупатели смотрели изучающе, приценивались. Подходили ближе. Обступали со всех сторон. Нимкано была окружена безразлично жестокими людьми, чужим городом, чуждым народом с его дикими, отвратными обычаями, и чем дальше, тем тяжелее было это игнорировать. Страх, загнанный внутрь, грозил полностью завладеть душой. Нимкано заставила себя глубоко дышать, силясь прогнать муть перед глазами, и избавиться от подступающего оцепенения. Её состояние не осталось незамеченным.
— Вроде бы неплоха. Но что это с ней? Боится? — в глубоком голосе говорившего слышались нотки удивления и интереса.
— Так она же эльфийка, светлейший господин. Не привыкла ещё, — подобострастно отвечал распорядитель, кланяясь.
Нимкано украдкой посмотрела на мужчину, задавшего вопрос. В глаза сразу бросились две вещи: невероятное богатство расшитых золотом и янтарём бело-зелёных шелковых одежд и явная военная выправка. Он был высоким, очень смуглым, с аккуратно подстриженной чёрной бородой. И к нему обращались «светлейший». Значит, мужчина — один из тех, кто принадлежит роду Сат-Амат, родственник правителя Йерот-Сатаха.
Да, важные же люди тут собрались, если такая персона к ним захаживает. Насколько Нимкано знала, покупкой наложниц чаще занимались евнухи, чем сами знатные господа. Этот же ходил, смотрел, усмехался. Было в нём что-то странное. Нимкано невольно задумалась, будет ли удачей попасть к такому?
Распределитель тем временем продолжал. Упомянул знание языков и умение танцевать, рисовать… Нимкано воспринимала его слова как какой-то шум. На реакции покупателей невольно сосредоточилось всё её внимание.
— Стартовая цена — восемнадцать золотых йешей! — громко и отчётливо сказанная фраза подействовала как пощёчина.