Он не может переступить через себя. Перебороть это, потому что в чёртовой голове не осталось ни одного места, которое бы так или иначе не относило его к Кларк. Он хочет сбросить их себя, поморщится от отвращения к ней, заявить, что справится, но это неправда.
Это нужда.
— Дыши через нос. Глубоко. Почувствуй, что твоё тело принадлежит тебе. Ощути мои прикосновения. Мой голос. Ты не на Санктуме. Ты в безопасности. Ты на Земле.
— Да, — выдыхает он, — но ты здесь. Со мной.
Кларк слёзно выдыхает, но держится стойко. Она сильнее. Всегда была. Вот такой. С твёрдым стержнем внутри. Образцом храбрости. Памятником истинного самообладание. Где-то там из друзья, которые тоже отбиваются от людей Кэдогана. Ситуация вышла из-под контроля ровно в то мгновенье, когда кто-то открыл огонь. А Беллами дёрнул её в сторону прежде, чем пуля вошла в грудь, но успела задеть его плечо. Кровь закапала половину коридора и лестницу, за которой они укрывались. Но из того, что она успела разглядеть, это пуля прошла по касательной, были задеты лишь мягкие ткани, но то, как стремительно бледнел Беллами, выбивала любую устойчивую почву из-под её ног, к слову, чертовски уставших от высоких каблуков. Туфли остались где-то на первом этаже, когда она решила их стянуть.
— Мне жаль, что нет другой альтернативы.
— Мне жаль, что мы не нашли её в прошлый раз, — стонет Беллами. — Напой тот мотив, что… — жмурится так, если бы здесь были солнечные лучи и они резали глаза, — тот мотив, что пела для Атома.
Кларк удивлена, но тихо просит:
— Я буду петь, но ты тоже должен помочь себе. Положи одну руку на сердце, а другую на живот и скажи, что чувствуешь.
— Мне не нужны касания, чтобы сказать, что я чувствую, — едва слышно, на грани сознания, отвечает Блейк, встретившись с её глазами. — Боль. Злость. Горечь. Тоску. И всё это оставила мне ты.
Гриффин застывает. Они наломали дров, и кто знает, сколько им понадобится, чтобы со всем разобраться. Легче крушить, чем восстанавливать.
Легче обвинять, чем прощать. Но не о прощении ли была их история?
В этом вновь предстоит разобраться.
Кларк неосознанно начинает петь. Беллами не отводит от неё взгляда все эти долгие секунды, но смотрит сквозь опять. Постепенно его дыхание выравнивается, и мир больше не похож на вереницу резких черт, причиняющих дискомфорт. Коридор заполняет шум. Кларк видит Мерфи и Рейвен, приближающаяся к ним, и поднимается на ноги, одергивая подол платья, но предпочитает не замечать их немых вопросов и общего замешательства от увиденного.
Не из-за себя. Из-за Беллами.
…мой враг имеет ласковый прищур;
он шепчет мне сегодня: «извини,
но я тебя живым
не отпущу».
×××
— У тебя ПТСР, да?
Рейвен всё такая же, с бравадой, хлесткая и прямолинейная, не потому ли она Рейвен Рейес? Их машина стоит посреди пустыни, растянувшейся на несколько миль, позади остался город, шумный и угнетающий, ещё дальше — их друзья, к которым они не могли вернуться по понятным соображениям: приведут хвост Кэдогана, и им всем конец.
— Тебе Кларк сказала? — напряжённо спрашивает он, вглядываясь во тьму небольшого каньона.
— Нет. Я это заподозрила ещё, когда мы приехали к нашим. Кларк неосознанно врезалась в тебя из-за Мэди, а ты едва на ногах устоял. Если ты хочешь об этом поговорить, я здесь. Это не значит, что я тебя простила или заберу слова назад.
Рейвен садится прямо на песок, упрямая и решительная. Она не уйдёт, пока не заткнет эту дыру необходимой опеки. Их «что-то» с Кольца. Со-лидерное, шестилетнее.
— У тебя тоже это было, — догадывается он. — После Алли?
Рейвен угукает.
— Как ты справилась? — он устало садится рядом, сохраняя какую-то мнимую дистанцию, не зная, поймёт она его или нет. Но если пришла сама, то, наверное, должна быть готова к потрясениям для зоны комфорта. А ведь раньше её не существовало для них. — Ты, разумеется, сильная и всё такое, но… Как?..