Возьми себя в руки.
Помни, твои родители рассчитывают на тебя.
Твои сестры рассчитывают на тебя.
Через неделю Линкольн вернется в Нью-Йорк, и если я не извлеку из этого опыта что-то полезное, я всех подведу.
— Я не могу позволить этому случиться, — шепчу я.
— Что? — говорит Линкольн, появляясь в дверях, его руки сжаты в кулаки по бокам, эти мускулистые предплечья согнуты.
— Ничего, — выдыхаю я, удивляясь, почему мои соски продолжают так болезненно сжиматься. — Я просто, эм… — Поворачиваясь по кругу, я обыскиваю комнату в поисках своего рюкзака. — Я принесла кое-какие игрушки.
Одна из его бровей подпрыгивает.
— Игрушки.
— Да, все виды, — с энтузиазмом говорю я, поднимая с пола свой потертый красный рюкзак и кладя его на массивную кровать королевских размеров. Я мучительно осознаю, что стою перед мужчиной в одних трусах-стрингах и на высоких каблуках, но мне нужно сделать вид, что для меня это обычное дело. Я расстегиваю молнию рюкзака и достаю черную палку с прикрепленной к обоим концам кожаной петлей, позаимствованную у Ракель. — Ну, посмотрим. У нас есть это, — говорю я, тяжело сглатывая и жалея, что не изучила содержимое своего рюкзака, прежде чем открывать его. Почему, о, почему я позволила своим сестрам собрать вещи для меня? — Это для, эм…
— Ты знаешь, для чего это, Нова?
— Да, конечно. — Мое лицо горит. — Это для тренировки. Может быть, делать приседания?
Краем глаза мне кажется, что я вижу, как подергиваются его губы.
— Что еще у тебя есть в твоей сумке с игрушками?
Я бросаю палку, как будто она горит, и роюсь в рюкзаке, вытаскивая красный шарик с прикрепленной толстой бечевкой.
— О, э-э…
— Может быть, это для игры в догонялки?
Это веселье в его тоне? Не могу сказать. Но если я продолжу вытаскивать незнакомые предметы из рюкзака, он определенно примет меня за неопытную девственницу. Кто хочет такую? Меня наняли, чтобы перевернуть его мир, а не разочаровывать его отсутствием у меня навыков.
— Может быть, нам не нужно ничего из этого? — говорю я, поворачиваясь и откидываясь на кровать, испытывая облегчение, когда его глаза скользят по моему обнаженному телу, фокусируясь на соединении моих бедер. — Может быть, ты мог бы просто…
— Просто что, Нова? — Не сводя с меня голодного взгляда, он медленно ослабляет галстук. — Достать член, который ты сделала таким твердым, и воткнуть его в мою маленькую девственную жертву?
— Я не девственница, — вру я в спешке.
Его галстук теперь развязан, и он проводит его шелковистым концом вниз по моему животу и по моему холмику, щекоча меня в местах, о которых я и не подозревала, что могу чувствовать щекотку.
— Ты так же невинна, как и в тот день, когда родилась, маленькая фея. — Неудача тяжким грузом ложится на мои плечи. Я облажалась и подвела всех. И это заняло у меня всего пятнадцать минут.
— Значит ли это, что ты не хочешь меня?
Его взгляд устремляется в мои глаза, затем он отводит его, на его лбу появляются морщины.
— Я никого не хочу и ни в ком не нуждаюсь. Я презираю, когда ко мне прикасаются.
Шок заменяет мое чувство неудачи.
Я должна быть огорчена. Разочарована. В конце концов, я никак не могу забеременеть без того, чтобы он не прикоснулся ко мне. Таким образом, мой метод спасения ресторана и гордости моей семьи разрушен. Но в его тоне есть что-то такое, что пробивается сквозь все эти тревоги. Поглощает меня. Выпрямляет мою спину, заставляет меня глубже взглянуть на этого человека, который — до сих пор — излучал такую непобедимость.
— Даже не обнимаешься?
— Особенно не обнимаюсь, — говорит он, все еще не глядя на меня. — Какая от этого польза?
— Чтобы кто-то чувствовал себя в безопасности и желанным.
Линкольн качает головой, невесело смеясь, но звук резко обрывается.
— Кто тебя обнимает, маленькая фея?
— Никто. Больше нет. — Моя грудь сжимается. — Это не значит, что я их не хочу.
Мои слова, кажется, поражают его, как ракетный удар. Почему? Он остается очень неподвижным в течение долгих мгновений, прежде чем уйти, взволнованно запустив руку в волосы.
— Ну, ты не получишь их от меня.
И это его беспокоит. Это видно. Во мне есть что-то яростное, почти защитное, что хочет заглянуть глубже, выяснить, что заставляет его не любить, когда к нему прикасаются. Будет ли мой допрос беспокоить его, хотя? Прошло так много времени с тех пор, как мне было с кем поговорить. Может быть, я сделаю это неправильно. Может быть, я не знаю, как быть другом, особенно такому явно замученному человеку, как ему.