Но Люцифер не сжимает мое горло. Он слегка прикасается пальцами к моей коже, отчего по рукам бегут мурашки.
— Это синяки? — спрашивает он, и его голос приобретает более темный, мертвенный оттенок.
Я забыла. Вернее, я не ожидала, что увижу его сегодня вечером. И я не ожидала, что он увидит меня. И не таким образом. Не так близко.
Но с его словами воспоминания о Кристофе возвращаются. О том, как я ударила его ножом по ноге. Как он прижал меня к стене. Мой брат вмешался в последнюю минуту.
Я стараюсь не думать об этом. Сейчас не время.
Но, кажется, уже слишком поздно, потому что Люцифер качает головой и проводит пальцем по моей челюсти.
— Они есть, не так ли? — бормочет он. Я чувствую его дыхание, ощущаю его на своих бровях, когда поднимаю на него глаза. Он пахнет сигаретами и мятой.
— Кто это сделал? — рычит Эзра.
Я не отвечаю, и Эзра фыркает, крепче притягивая меня к себе.
Я сжимаю руки в кулаки, но никуда не ухожу. У Эзры мои руки. У Люцифера мой пистолет. У меня нет ни единого шанса.
— Зачем? — бросаю я вызов Люциферу. Пришло время мне снова обрести голос.
Его рука снова опускается на бок, подальше от моей челюсти.
— Зачем что, Лилит?
Мне так приятно слышать его голос.
И я чертовски ненавижу его.
— Зачем ты сжёг дом Бруклин?
Эзра смеется, но под взглядом Люцифера замолкает. Я чувствую, как его грудь поднимается и опускается на мои плечи.
Люцифер холодно улыбается, глядя на землю между нами.
— Это то, о чем ты хочешь меня спросить? — тихо говорит он, проводя взглядом по моему телу, чтобы снова встретиться с моими глазами. — Я думаю, ты хочешь знать что-то еще, не так ли, Лилит?
Я качаю головой.
— Мне ничего от тебя не нужно, — я так сильно впиваюсь ногтями в ладони, что знаю, что это вызовет кровь. Точно так же, как в ту ночь. Бледно-белый шрам на моем бедре — тому доказательство.
У него такой же. Но у него было больше, до меня.
Кажется, он думает о моем шраме, когда смотрит на мои ноги, на его губах играет улыбка.
— Я помню твою кровь, — тихо говорит он, делая шаг ближе.
Я застываю, оказавшись между этими двумя Несвятыми. И снова мы с Люцифером достаточно близки, чтобы соприкоснуться. Но я не потянусь к нему. Даже не для того, чтобы попытаться вернуть пистолет. Я никогда больше не потянусь к нему.
— Я помню, как пробовал тебя, — бормочет он, наклонив подбородок, как будто вбирает меня в себя. Как будто он хочет поглотить меня. — Я помню все о тебе, Лилит. О той ночи. И первое, о чем ты хочешь меня спросить, это про игрушку для траха твоего босса?
Эзра разражается смехом, и я чувствую, как его грудь раздается позади меня.
Но это значит, что Люцифер не знает, что я сестра Джеремайи. И я точно не скажу ему. Если он узнает, он может подумать, что я что-то значу для Джеремайи. Что он может использовать меня как разменную монету в войне, которую он ведет с моим братом. Потому что здесь есть нечто большее, чем я. Несвятые здесь не только ради меня. Им это не так важно.
И Джеремайя может вернуть меня, если они заберут меня. Но он ничего за меня не заплатит.
— Это было очень смело, Лилит. Прийти сюда одной, — он засовывает пистолет за пояс брюк. Я хочу сказать ему, что это глупо, но меня это не волнует.
Это, и я мельком взглянула на V-образный разрез, ведущий вниз к его низко спущенным брюкам, и я вдруг стала совсем глупой. Я вспоминаю татуировку на его бедре.
Я перевожу взгляд на него, но не раньше, чем он замечает, куда я смотрю. Он слегка смеется.
— Очень смело, — говорит он, приближаясь ко мне, его грудь касается моего плеча. — И очень глупо.
Я отступаю назад, дальше к Эзре, который снова смеется. Он прижимается носом к моей шее, и я слышу, как он вдыхает.