— Почему ты не рассказал мне, Кириан? — вдруг спрашивает она, мягче. — Почему ты не доверился мне, чтобы сказать правду?
— Я уже объяснял. Я не знал до церемонии отсайла, а потом всё произошло так быстро, что у меня не было времени остановиться и подумать, стоит ли тебе это знать.
— Очевидно, не стоило, — говорит она.
Я принимаю протянутую руку примирения.
— Очевидно.
Я улыбаюсь ей. Это моя лучшая улыбка, но её ответное бормотание звучит как нечто, очень напоминающее «идиот».
— Какой план?
— Перейти границу Сулеги, запросить аудиенцию у Друзиллы и молиться богам, чтобы она согласилась сражаться на нашей стороне, — объясняет она. — Наши войска уже собираются.
— Где?
Нирида молчит.
— В Сулеги.
— Ты собираешь наши войска в соседнем королевстве до того, как узнаешь, помогут ли они нам? Ты в своём уме?
— Мы должны действовать быстро, Кириан, — отвечает она, и я слышу, как тревога поднимается в её голосе. — Сегодня прошло три дня с момента казни королевской семьи, которую ты так радостно организовал, и к этому времени Моргана и Аарон уже наверняка узнали, что ты убил их наследника. Сейчас они готовятся к ответным действиям. Они не должны застать нас здесь, в Эрее, где мы уязвимы.
Даже если это очевидно, с горечью всё же замечаю я:
— Я тоже буду уязвим в Сулеги. Если что-то пойдёт не так, если Друзилла воспримет наше появление как враждебный шаг, я не смогу командовать армией, а у тебя и без того хватает забот.
— Я знаю, — признаёт она. — Уже всё предусмотрено. Капитан Деррик на пути сюда.
Я закрываю глаза и прижимаю два пальца ко лбу, ощущая, как давит усталость.
— Деррик, — повторяю. — Тот ещё мерзавец.
— Зато отличный капитан, — добавляет она. — И у него есть солдаты, а к тому же он был близко. Нам он нужен.
Я тяжело вздыхаю.
— Знаю.
— Он приведёт своих людей, чтобы поддержать нас при переходе, и возглавит твою роту, пока ты не будешь в состоянии это сделать сам.
Моя рука машинально тянется к ране на груди. Простое прикосновение ладони к швам вызывает мучительную боль. Я издаю глухой стон.
— Чёрт.
— Ну, в следующий раз подумай получше, прежде чем начинать революцию, — резко замечает Нирида, но вскоре её тон смягчается. Она скрещивает руки на груди, а потом медленно выдыхает, берёт спичку и свечу с тумбочки рядом с кроватью и зажигает её. — Почему ты это сделал?
— Потому что он собирался убить нас.
Нирида оценивающе смотрит на меня, словно пытаясь понять, кто я такой, несмотря на все эти годы, которые мы провели вместе.
— Ты сделал это из-за того, что могло случиться с нами, или из-за того, что ожидало её?
— Почему не из-за того и другого?
Её сочувственная улыбка мне совсем не нравится.
— Что ты знаешь о ней?
— То, что она хорошая, — отвечаю.
Но внутри меня звучит голос, колючий, как роза с её шипами:
А настолько хорошая, чтобы рассказать ей правду и довериться ей?
Нирида качает головой, и я понимаю, что она ожидала другого ответа.
— Лира тоже казалась тебе хорошей.
В груди болезненно колет, словно удар ножом — громко и безжалостно.
— Нет. Это неправда. Я знал, что Лира не была хорошей. Я надеялся, что она станет лучше.
Нирида ничего не отвечает, и это хуже, чем её сочувственная улыбка. Она поправляет одеяло у меня на коленях, встаёт и направляется к двери.