— А разве у вас не все так? У нас все учатся до девяти лет…
— У нас до одиннадцати. И все-таки, зачем? Что значит этот ритуал на самом деле?
— Как руку пожать, если тебя устроит такое сравнение, — ответил он, но Гермиона уже отвлеклась, и было на что.
— Ой, — улыбнулась она, заметив, как из ветвей куста высунулась забавная мордашка-сучок с парой больших удивленных глаз. И опустила ладонь обратно.
— Лукотрусы, или лечурки — хранители деревьев, — пояснил Виктор. — Кажется, мы ему понравились. Протяни руку, только медленно.
Через минуту ожидания Гермиона разглядывала на собственной ладони тот самый забавный сучок, на макушке которого пробились два подвижных зеленых листика, и они — вот диво! — как будто брови, прекрасно показывали настроение маленького лесного жителя. Тот быстро шмыгнул на ее плечо и взялся перебирать густые волосы, что оказалось удивительно приятно. Но Виктор уже стоял на тропе.
— Пойдешь с нами? — предложила она лукотрусу, следуя за Виктором вглубь леса, но тот быстро спрыгнул с ее руки и рваными прыжками вернулся к кусту.
— Они привязаны каждый к своему дереву, — сообщил Виктор. — Нельзя далеко уходить.
— Совсем не могут?
— Могут, почему. Но им плохо. Правильно, что не стала его держать.
Они прошли совсем немного, как среди стволов сгустился странный серебристо-голубой туман, и Гермиона невольно протянула руку, чтобы взять Виктора за рукав.
— Не бойся, — шепнул тот, и его горячие пальцы сомкнулись на ее ладони. — Кажется, нам повезло, как я и мечтать не мог…
Деревья расступались, словно живые — и вот они увидели поляну, залитую таким же серебристым светом, который исходил… Гермиона едва не ахнула — она, конечно, не раз видела этих прекрасных существ в книгах, но вот так — в лесу, на воле, живых… Чудо из чудес!
Виктор навел палочку на свою руку и прошептал:
— Секо.
Животные насторожились, поводя ушами.
Виктор, набрав полную ладонь собственной крови, залечил ранку, после чего произнес какой-то напевный то ли заговор, то ли заклинание на незнакомом Гермионе языке — наверное, своем родном, подумала она.
В ладони заискрились белые кристаллы с алыми прожилками. Гермиона во все глаза смотрела, как Крам медленно шагнул вперед, протягивая руку к единорогам, как один — или одна? — шагнула к нему, шаг, другой… медленно и осторожно. Как ей заступил дорогу крупный жеребец — теперь она видела их отчетливее — они подошли уже довольно близко. Жеребец обнюхал ладонь, лизнул и отступил, пропуская кобылу ближе к ним. И вот она уже облизывает ладонь сияющего от радости Крама.
«А я?.. А мне?» — забилось сердечко у Гермионы, и именно в этот момент Виктор посмотрел на нее, словно спрашивая, хочет ли она. И она не раздумывая кивнула.
— Только не делай резких движений, — вполголоса проговорил он. — Потому что в первый момент это больно, как бы я ни старался.
Гермиона прикусила губу и протянула руку, закатав рукав. Единорожка немного отошла, но продолжала смотреть на них с любопытством, а может, и с ожиданием нового угощения. И была права…
Потому что девушка тоже протянула ей руку с самым замечательным и вкусным лакомством… В ответ, когда все съела, молодая упитанная кобыла наклонилась и ткнула рогом в собственную ногу.
Виктор ахнул и быстро и плавно присел, по пути трансфигурируя из ближайшего листка небольшую склянку, в которую потекла светящаяся серебристая жидкость. Гермиона опустилась рядом, затаив дыхание. О добровольно отданной крови единорога ей попадались самые таинственные сведения, и в первую очередь — что эту субстанцию получить практически невозможно. И чтоб вот так все просто?! Невероятно!
Немудрено, что, когда они возвращались обратно, она буквально засыпала Виктора вопросами! И узнала, что все действительно просто: кровавая соль — любимое лакомство единорогов, которым в природе всегда не хватает соли и… железа. Особенно беременным самочкам — да, она заметила, что у единорожки были очень круглые бока, но не догадалась, что это не просто так. А Виктор продолжал рассказывать про особо любимые единорогами свойства крови девственницы…
Гермиона покраснела и потупилась — ее смутило слишком довольное выражение лица Виктора, с которым она общалась сегодня всего второй раз, но которому, как ни странно, уже доверяла.
«Ох. Совсем соображать перестала, пошла в лес с незнакомым парнем… и вообще… Что я творю?!»