С ним или в принципе? Как-то так вышло, что они до сих пор обходили конкретно этот вопрос стороной, хотя ей он готов был доставлять удовольствие всеми возможными способами. Стало даже как-то запоздало обидно.
— Говори, если что не так, — она мило зарделась, трансфигурируя носовой платок во что-то вроде подушки, прежде чем полноценно встать перед ним на колени. Прямо техника безопасности для суставов во время оральных утех. — Обещаю не кусаться.
Не успела Гермиона взяться за член, как давние фантазии воспряли, подняв его за собой. А уж когда она взялась… Он смог только порадоваться, что принял с утра душ, чтобы взбодриться, как вся кровь прилила к тазу, и мыслительная деятельность полностью прекратилась. Но просто фиксировать реальность оказалось даже выгоднее, чем воображать, потому что мечты были куцыми и обрывистыми — отсасывали ему ровно два раза в жизни, и в первый раз он даже кончить не смог. Хотя, вероятно, дело было не в мастерстве дамы, а в его слегка нетрезвом состоянии. В юности он ещё шел на поводу у «компании», хотя тогда уже знал, что среди этих людей у него друзей нет.
Правда, если судить по второму опыту, который был быстрым, скомканным, но вполне успешным, Гермиона действительно была неумелой. И держала слишком нежно, так что ему пришлось обхватить её ладонь поверх своей, чтобы показать как. И двигалась тягуче-медленно, невесомо прикасаясь горячим языком, словно член был стеклянный. И едва обхватывала губами головку. Но не горловые же минеты ей вот так сразу отстрачивать!
К тому же она быстро вошла во вкус и верно оценила его нетерпеливые движения кистью, ускорившись и перестав так аккуратничать. Влажные звуки стали пошлее, её губы заблестели от слюны, и Гермиона, как в фантазиях, проникновенно посмотрела вверх, прямо в глаза… Ему пришлось вцепиться свободной рукой в край стола, чтобы не схватить её за волосы. Это было бы грубо. И на самом деле совершенно не нужно, он и так уже остро чувствовал накатывающее волнами возбуждение.
— Сейчас, — почему-то прошептал он неровным тоном.
Гермиона его как будто и не слышала, продолжая делать все то, что делала. Он сжал пальцы, едва сдерживаясь от позорного стона и излился ей в широко открытый, Мерлин его побери, рот. Гермиона подождала, пока член не перестанет пульсировать, а он чуть не расслабится, бодро вскочила и склонилась над раковиной, избавляясь от спермы.
— Не то чтобы прямо очень противно… — начала она и открыла воду.
— Грейнджер, — протянул он, пытаясь применить очищающее, чтобы не измазать брюки.
— Но своеобразно, — Гермиона умылась. — И зря ты так переживал из-за времени. Пара минут и можем дальше работать.
— Зараза, — не удержался он и, схватив её за руку, впился в припухшие, мокрые от воды губы.
Наверное, ему полагалось испытывать брезгливость, но ни черта подобного. Да и, по логике, было бы как-то странно чувствовать отвращение к самому себе (хотя были у него такие периоды в жизни, что скрывать), а уж к Гермионе так тем более. Её он вообще был готов зацеловать целиком, испытывая ненормальную нежность даже к коленкам и к пальцам на ногах, которых она по неясной для него причине стеснялась.
*
Дома, в её квартире, рамки приличия существовать перестали вовсе. Все, что он там думал раньше о сексе и своем отношении к нему… Это можно было просто забыть. Возможно, конечно, все дело было в том, что Гермиона сама была очень активна, а он просто не хотел от неё отставать из спортивного интереса и из-за задетого самомнения. Но, при всем старании, он никогда не считал себя большим мастером постельных утех и даже не предполагал, что может так много и часто. Видит Бог, он уходил ночевать к себе, куда ни разу не позвал её, стремясь сохранить хоть какую-то безопасную зону, просто чтобы выдохнуть и немного проанализировать все происходящее, не срываясь то и дело на мысли о том, как ему нравится её трогать. И слушать. И просто чувствовать рядом.
А подумать было о чем. Как бы он не отпирался, но все же был не самым последним идиотом по части отношений. Он прекрасно знал, как называется то стремление, что он к ней испытывал. Какое там пресытиться и перегореть, оно, казалось, только разгоралось. И это было заметно даже в мелочах.