— Убирайтесь отсюда и не лезьте в наши дела. Я вас сюда не звал, вот и валите нахер.
Челюсть управляющего коротко хрустнула и сбилась набок. Он осел на пол и захлопал глазами. Катасах встряхнул кулак и вышел, хлопнув дверью каморки. Айден вытаращил глаза на Данкаса и, бросив короткое «ну, мы пойдём», выскользнул на улицу.
— Дайте вправлю, — мягко сказал Данкас и поставил челюсть на место. — Прикладывайте холод. Всего наилучшего.
***
— Учитель, ты так обезболиваешь андригов? — спросил Айден, забираясь на лошадь и опасливо глядя на Катасаха.
— Нет. Так я обезболиваю баранов, — буркнул тот и шлёпнул лошадь пятками по бокам.
========== 6. Слово на ветру ==========
Комментарий к 6. Слово на ветру
По многочисленным просьбам лексика островитян возвращается в текст.
Трек: Sezen Aksu - Gidiyorum
¹ En on míl frichtimen — Тысячеликий бог
² Minundhanem — наречённая/-ый возлюбленная/-ый, священный союз
К следующему Празднику после «церемонии Тупого Серпа» у хранительницы мудрости на рожках завязались крошечные бутончики.
Разумеется, поначалу Мев испугалась и беспокойно начала искать хворь, но ничего не нашла. Эхо сердца en on mil frichtimen¹ было звонким и ритмичным, поэтому она быстро успокоилась и сосредоточилась на предстоящем.
Она собиралась, насвистывая песенку о союзе белого орла и красной тигрицы. Люди Тени беспокойно переглядывались, и подозрительно шептались.
То ли в стуке листьев друг об друга, то ли в звоне ручья ей слышалось слово «minundhanem² », эхом отдававшееся среди негромких голосов Людей Тени.
Когда в прошлый раз Катасах обезоружил её своей приветливостью, Мев совершенно заслуженно улыбнулась ему своей грозной и безумной улыбкой: «Ещё одно слово — и глаза высосу», но… целитель широко заулыбался и на одном дыхании выпалил стишок, краткое содержание которого сводилось к тому, что
— будь он весёлым солнцем, то был бы не прочь оказаться сожранным таким прекрасным зубастым ртом;
— будь он клыкастым вожаком грозных тенланов, красивый длинный рот хранительницы мудрости посрамил бы его до конца времён;
— будь он сладким мёдом, как бы ему хотелось оказаться на остром языке, что скрывают крепкие зубы такого превосходного рта;
— будь он водой, тотчас же омыл бы прекрасные губы и разомкнул грозные зубы, и остался бы каплями на ямочках щёк, что за ним…
И тогда лицо Мев впервые за всю долгую жизнь предало госпожу и ответило густым горячим румянцем, и она засмеялась, спрятав лицо в ладони.
А потом они сидели после церемонии, накрывшись одеялом с цветами клана Речных Целителей, и Катасах рассказывал ей об удивительных видениях во время самого ритуала, а Мев внимательно слушала, и радовалась глубине понимания недоступных человеческому восприятию процессов.
Он звал её на редкие случаи утверждения смерти земляков, и хранительница мудрости проверяла его гипотезы, вынимая из тел последние воспоминания и шёпотом читая чужую агонию. Она любовалась его убедительностью и строгостью, с которыми целитель просил хвори покидать тела несчастных. А однажды ей рассказали, как он сумел ухватить и вырвать самого Красного Червя из тела девчонки из Красных Копий, да так, что Красный Червь покинул жертву скорее от напора Катасаха и удивления, чем под воздействием трав и снадобий.
Ей не хотелось закрывать от него изуродованные пальцы со шрамами, а ему не хотелось выпускать их из своих больших теплых ладоней.
На праздничные Советы старейшин Винбарр с Катасахом всегда приходили первыми, чтобы обсудить без посторонних Важные Вопросы; — иными словами, заняться мужской болтовнёй и поржать, пока никто не видит. Мев всегда приходила самой последней, и, вопреки этикету, всегда садилась у ног Винбарра и Катасаха. Она никогда не брала слово, просто сидела и заинтересованно слушала, читая истинный голос их духа, клавший символы на лица Наивысочайшего и целителя.
И Катасаху всегда льстило, что Мев садится именно так, и именно рядом с ними, именно в ногах, позой собственного тела, не терпящего возражений, провозглашая их с Наивысочайшим главенство. Винбарр-то ладно, он — сын Хранителя, сам будущий Хранитель, руки и глаза en on mil frichtimen, щит и меч Тир-Фради, воин-жрец… Но чем глупый Катасах заслужил такое глубокое почтение от нелюдимой Мев…!
Однако скоро он привык и перестал придавать этому значение.