Озираясь, Курт за рукав подтащил поближе наместника Новой Серены и так же тихо спросил:
— А долго нас здесь мурыжить будут?
— Завтра станет яснее. Пока посчитают ущерб, починку…
Джонас махнул рукой и выкрикнул: «Морской Конёк прибыл!»
Провожатый, сгорбленный однорукий старик с заправленным в карман рукавом, снисходительно кивнул на Константина:
— Первый раз… В свой первый раз я так и просидел на пристани. Даром что мухи в рот не залетали. Тогда меня обыскались. Потом полы драил полгода.
Константин рассеянно кивнул.
— Да, сынок, Малый Орфей — чудо из чудес. И как к нему надо относиться?
— Почтительно! — хором отозвались навты.
На проверке документов команда «Морского Конька» чинно разворачивала мятые листы бумаги и предъявляла строгой навтке в чёрном же кителе. Она холодно вела опрос и удовлетворившись, попускала моряков дальше.
Колючий взгляд задержался на лице Селин, изучая узор на подбородке и пятно метки на щеке.
— В какой день мы не выходим в море?
— В день траура по событиям в «Треугольнике Дьявола»! — отчеканила та. Её прошиб холодный пот, и больше всего на свете она боялась, как бы не потекла краска.
— Почему я раньше тебя не видела на «Коньке»?
— Потому что капитан Васко подобрал нас с «Зелёной Девы» после крушения!
Контролёрша хотела спросить что-то ещё, но отвлеклась на взвизгнувшего Джонаса, получившего щипок от Флавии.
Навтка скептически посмотрела на Константина, пробормотав: «Первый раз. Бесполезно» и снова уставилась на метку.
— Хорошее было судно. Ласковой глубины ему.
— Ласковой глубины! — нестройно повторили все, слышавшие опрос.
— Ты теперь, — обратилась она к Курту. Тот скоренько пихнул под ребро Константина, передавая его сестре.
========== БЮРОКРАТИЯ ==========
Пристани на верфи Малого Орфея располагались «ромашками»: поросшие кораллами каменные пирсы поднимались с самого морского дна и сходились к центру, от которого взлетали высокие сквозные мосты, убегающие к верфи. По ним носились навты-ремонтники, и таким образом основные пристани избегали столпотворений.
Крепкий настил грузового отделения доков скрипел под ногами матросов, согнувшихся под тяжестью сундуков и тюков. Квартирмейстеры эскадры «Морского Конька» весело переругивались по дороге в инспекцию на утверждение описей и бронь складских мест. Крошки-юнги, почти ещё дети, щеголяя своими первыми «мокрыми» бушлатами вышедших в море за работой, сидели на подмостках и плевались в чаек из духовых трубок. Насколько было известно Селин, безделье у навтов в принципе не было принято, и она сочла, что детвора находится в увольнительной.
Курт с каменным лицом тащил за собой Константина, который еле плёлся, раззявив рот.
Де Сарде во все глаза разглядывала причуды местного морского зодчества и почти бежала следом за Фаусто и Васко, который спешил с сумкой документов по бесконечной пристани. Капитан всё озабоченно оглядывался на перекошенный корпус «Морского Конька», то и дело хлебавшего воду.
Казалось, добрый хозяин тревожится за верного коня по дороге в лечебницу.
Им встретился знакомый, и, коротко глянув на Селин, Васко вдруг перешёл на навтский. Изо всего потока звенящей речи ей только удалось разобрать «притащили за ноздрю» и что-то то ли о неподобающих природе фруктах, то ли о природе неподобающих фруктов. Судя по эмоциональным взмахам рук и интонации, Васко наконец дал себе волю: он то возмущённо показывал на себя, то на утлый корабль, то снова на себя, то делал страшные глаза и громко щёлкал по судовому журналу.
Знакомый сочувственно качал головой, сбивал треуголку набекрень и что-то подсказывал, потирая подбородок.
Она наблюдала за ним и тихонько улыбалась.
Всю жизнь окружающие были для неё чем-то вроде фона. Говорящими декорациями, оттеняющими её саму. Навты же и подавно являлись обслуживающим персоналом.