Улицы освещались слабыми фонарями и голубым лунным светом. Время от времени я слышал рев мотора, визг шин или крики людей. По улицам шатались пьяные, от них несло сигаретами и виски. Женщины в коротких юбках и на высоких каблуках, на которых едва могли передвигаться, стояли, прислонившись к кирпичным стенам, и курили. По их лицам становилось понятно, что они были под кайфом.
Я заглянул на задний двор бара и увидел, что там ремонтировали, красили и разбирали машины, в том числе и мою. Здесь люди никогда не спали, здесь всегда было оживленно.
Я зашел в бар и кивнул Пити, Ганнеру, Смитти, Квиктоу, Дастеру и Самсону, и направился в дальний кабинет, постучав в дверь.
— Кто? — спросил один из подручных босса.
— Лиам.
— Заходи.
Меня провели в помещение, похожее на кладовку, но, когда сдвинули шкаф, передо мной открылся большой кабинет с кондиционером. Босс сидел за столом в черном деловом костюме на размер меньше, чем нужно бы. Стол был таким же большим, как и его живот, а в руке босс держал пачку хрустящих стодолларовых банкнот. Такие пачки лежали повсюду, их было слишком много, чтобы держать в сейфе и банке. Босс сложил руки на груди, кивнул своему охраннику, а затем мне, чтобы я сел. На столе стояли бутылка «Джека Дэниелса» и два стакана.
— Зверь! — поздоровался босс, сверкнув хитрой улыбкой, полной пожелтевших от наркотиков, табака и виски зубов.
— Босс, — кивнул я.
Джону Бьянки, или боссу, было далеко за пятьдесят, и он возглавлял криминальную семью Бьянки, которая доминировала в организованной преступности Бостона. Они контролировали улицы, и в основе криминальной семьи находилось только одно — деньги. Существовали так же тайные ритуалы, сложные правила, верность и запутанные семейные связи, но я никогда не вникал в это. Просто делал свою работу.
Босс стал отцом для меня и остальной команды «Пьяной Гарпии». Это был человек, который ел бифштекс три раза в неделю и презирал все виды физических упражнений. Его большой живот всегда торчал из-под пиджака, на голове блестела лысина. На макушке был зачес, сквозь который проглядывал блестящий череп. Руки у него были толстые, пухлые, глаза светло-зеленые, а взгляд острый, проникающий в душу.
Я был самым лучшим, справлялся со всяким дерьмом, поэтому он никогда не жестил по отношению ко мне, как к некоторым другим парням. Если уж на то пошло, босс был достаточно порядочным для человека, который заботился только о деньгах. Это меня вполне устраивало. Он хорошо платил за мою работу, и я никогда не жаловался.
Однако остальная команда очень боялась босса из-за его безжалостности и готовности отнимать жизни. Он использовал свою власть для поддержания высокого уровня дохода. Убийства по контракту, отмывание денег, проституция, торговля наркотиками, рэкет, вымогательства — все, что угодно. Если речь шла о грязных деньгах и постоянном денежном потоке, можно было поспорить, что босс приложил к этому руку. Неумолимая жадность и власть подпитывали этого человека… того самого, которого я считал своим отцом.
Я заметил, как босс наморщил лоб, и сразу понял, что что-то не так. Это была необычная встреча. Мы сидели молча, и я слышал, как по радио играла итальянская музыка.
— Я плачу тебе столько денег все эти годы, а ты до сих пор не съехал с той дыры.
— Ты же знаешь меня, босс. Я трачу деньги только на простые вещи — еду, одежду, снаряжение, машину и аренду.
— Твоя квартира даже не в высотном доме.
— Нет. Люблю, когда вокруг темно и неприметно, — ответил я. — Чтоб не привлекать к себе внимание.
— Хорошо, — согласился босс, хлопнув по стопке денег на столе. — Как твоя красавица?
— Все еще в ремонте. Механик до сих пор латает пулевые отверстия и пытается восстановить машину.
— Да уж, неделю назад ты побывал в ужасной перестрелке.
— Было дело, — ухмыльнулся я.
Босс перевернул стаканы и в оба налил виски.
— Выпьешь?
Я взял стакан и осушил его одним глотком. Алкоголь обжег горло, и я закашлялся.
— Помню, когда ты был маленьким мальчиком, Лиам, я дал тебе «Глок 17», и твои глаза расширились, став похожими на океаны.
Я кивнул и тихо рассмеялся, попытавшись понять, к чему он вел.
— Помню, как ты стрелял по нарисованным улыбающимся лицам-мишеням у меня на заднем дворе. Я сказал тогда: «Что я тебе говорил о стрельбе в жилом районе?». Или, когда я рассказал тебе о человеке, укравшем чаевые, которые я оставил в своем любимом ресторане. Что ты сделал? Схватил нож для колки льда, выследил ублюдка и вонзил его ему в голову через ухо. Ты был молодым дикарем. Таким и остался.