Ее медленно скользящий, полусонный взгляд наткнулся на появившегося в саду Тома Ренье, и когда не осталось сомнений, что он направляется именно к ней… Фреда тут же захотела оказаться где угодно, но только не здесь. Сердце зачастило, закололось о разбитое доверие. Она и раньше-то ощущала себя не в своей тарелке, оставаясь с ним наедине, но сейчас в ее груди зрели бутоны мальвы — это все усложняло. И одновременно упрощало.
Ведь, по правде говоря, «цветочная болезнь» уже давно могла себя проявить. Задолго до суда над лже-Блэкволлом. Задолго до прибытия в Скайхолд.
Возможно, еще в Убежище.
Стоило Тому приблизиться, как Тревельян поднялась со скамейки — и он наткнулся на невидимый барьер, по всей видимости решив, что та собирается уйти до начала разговора. Фреда тоже замерла, опасливо разглядывая его в ответ.
— Привет, — все же начал он.
— Привет, — откликнулась она.
Кажется, на них смотрели все. Сестры Церкви, слуги, ботаники, все, кто здесь находился. С тех пор как леди Инквизитор порвала со своим ухажером прилюдно, на глазах у целой толпы, присутствие этих двоих в одном месте вызывало живейший интерес. Но сейчас Тревельян было неловко по другой причине. Им с Ренье не придется копаться в ворохе сплетен: он вот-вот пройдет Посвящение у Серых Стражей и, если будет на то воля Создателя, станет одним из них, а она…
Она сгинет. По крайней мере, это точно защитит ее от пересудов.
Но неловкость породило банальное отторжение. Стоять перед Томом и перед необходимостью вспоминать об их коротком печальном романе было выше ее сил.
— Надо поговорить, — и Ренье посмотрел на нее так, словно… Нет, Фреда не поняла выражения этих глаз.
Она бы сказала: «Разговор ничего не даст».
Сказала бы: «Только хуже сделает».
Но вместо этого сразу сдалась, огляделась по сторонам и в конце концов выбрала:
— Только не здесь. Лучше идем в беседку.
Садовая беседка отлично просматривалась отовсюду, но создавала хотя бы видимость уединения. Поднявшись вслед за Фредой по ступенькам, Том приступил к делу с решимостью, какой не проявлял со дня разрыва их отношений:
— Моя леди…
«Уже не твоя», — с какой-то мрачной радостью подумала Тревельян.
— Завтра на рассвете я отправлюсь в форпост Серых Стражей. Там я пройду обряд Посвящения и вместе с новыми братьями и сестрами по ордену займусь истреблением порождений тьмы. Я готов целиком посвятить себя борьбе с абсолютным злом и… Не думаю, что когда-нибудь вернусь в эти стены. Что увижу тебя.
— Я… — Фреда уже привычно прочистила горло, — я рада, что ты так серьезно отнесся к приговору суда.
В лице Тома Ренье промелькнуло раздражение, которое он даже не потрудился скрыть. Миг — и оно превратилось в холодную ярость.
— Ты говорила, что не любишь, когда с тобой играют, а сама поступаешь так же… Хватит. Прошу тебя. Лучше объясни мне, ведь я действительно не понимаю: ты вздумала умереть?
И без того большие глаза Фредерики распахнулись еще сильнее:
— Что? Почему ты так решил?
— Да потому что… — Том позволил себе один тяжелый вздох, и тот свел его ярость на нет. Неожиданно Фреда увидела в нем человека, изнуренного ужасными опасениями. Она обратила внимание, что его лоб иссекли новые трещины-морщины. — Потому что ты ничего мне не сказала. И вообще не планировала говорить. Я ведь прав?
— Говорить о чем? — с нажимом произнесла она, хотя прекрасно все поняла.
— О том, что ты умираешь! Умираешь даже сейчас, стоя передо мной!
И перед необходимостью помнить о том, как жестоко он лгал и выдавал себя за другого… Все верно. Как и в день расставания с «Блэкволлом», Фреда стиснула зубы, всей душой лелея спасительную мысль:
«Зато Солас не такой. Он бы никогда так со мной не поступил».
И ей сразу стало легче.