И, наконец, Лелиана: напряженная, хмурая, готовая взглядом резать на части. Она источала смятение, дрожащее, словно воздух над раскаленными дюнами, и выглядела необычайно уязвимой.
Все они заслуживали гораздо большего, чем смотреть, как умирает их героиня, а потом складывать для нее погребальный костер. В их глазах Фредерика видела свой будущий очистительный огонь, подлетающие в воздух искры, тление, и это, признаться, даже завораживало.
— Боюсь, что мне…
Вновь запершило в саднящем горле, и чтобы не подавиться словами, ей пришлось звучно прокашляться. Жози вздрогнула, как от раската грома. Фредерика заметила.
И, опустив сутулые плечи, ответила разом на все вопросы:
— Простите.
Внезапная мысль ядом просочилась в голову. Теперь, видя их ужас воочию, она не могла не гадать: а как бы на все это отреагировал Солас? Будь он здесь, что бы она прочла в его лице?
Это лицо, которое она с легкостью вызвала в памяти, чтобы проследить, приласкать внутренним взором каждую его черту, могло быть перекошено в гневе или украшено искренним сожалением — первой ласточкой грядущей скорби.
Лишь одного выражения (о чем Фреда знала задолго до первого приступа) она не увидела бы никогда.
Lathbora din’athim — у эльфов оно называлось именно так. Чувство, когда ты не в силах смириться с любовной утратой.
*
Ей нравилось пить прохладный воздух Морозных гор и разлитые в нем песнопения, не отделяя запахи от звуков. Нравилось еще до того, как она заразилась, ну а теперь пораженные недугом легкие с особой благодарностью принимали каждый глоток.
В церковном саду Скайхолда произрастало мало цветов (пожалуй, даже меньше, чем в ее внутренностях). Они тесно сгрудились — сиреневые, белые, рыжие — то тут, то там, будто пытались согреть друг дружку. Фредерика не слыла поклонницей трудов Инес Арансии, ученой-ботаника из ферелденского Круга, и поэтому не могла назвать все поименно. Их значения тоже были для нее загадкой.
Зато ей повезло найти бесспорного знатока.
— Они кажутся знакомыми, — сказала Тревельян накануне, вдумчиво изучая части нерожденного бутона, — только понятия не имею, где я могла их видеть.
Новый сильный припадок подстерег ее в воронятне тайного канцлера. Лелиана терпеливо, с сочувственным видом ждала, пока Вестница, откашлявшись, вытрет слезы в уголках глаз и вынет изо рта лепестки. Ворон-почтальон просунул крохотную головку сквозь прутья ближайшей клетки и жадно разинул клюв; Фредерика сразу отвела руку подальше, втайне спрашивая себя, заразно ли это для птиц.
Все ли творения Создателя могут любить?
Многие ли задыхаются от любви?
Тут Лелиана окинула лепестки взором, полным неприязни, и сухо отметила:
— Да это же мальва. Лесная мальва.
— Вот как? — удивилась Тревельян. — Ничего себе, Лелиана! Да вы и вправду знаете все на свете!
— Ах, если бы, — но выражение лица ее соратницы заметно смягчилось, и тонкая улыбка согрела эти губы. — Язык цветов — это еще один изысканный способ ведения Игры. Великосветская забава, невинная только на первый взгляд. Случалось, что неправильно составленный букет приводил к вражде между несколькими знатными семействами, а вражда в свою очередь — к кровопролитию.
— И все из-за каких-то цветов?
Во всем мире орлесианцев считали эксцентричными, но это качество шло рука об руку с изобретательностью. Да, в который раз решила Фредерика, у них определенно есть свой стиль.
Лелиана пожала плечами: