— Простите, если я как-то нарушила Ваши личные границы…
— Нарушили, — бестактно перебила её Гермиона, отпивая чай, заботливо налитый эльфом. — Поэтому я хотела бы услышать, чем могу быть Вам полезна, и на этом мы снова с Вами попрощаемся. Надеюсь, что в этот раз навсегда.
Ей было плевать на манеры и хороший тон светских бесед. Грейнджер пришла сюда, понимая, о чём будет просить Нарцисса, и воспринимала всё это, как малобюджетное представление. Она просто хотела вдоволь насмотреться на несчастные глаза миссис Малфой и прочувствовать всё то отчаяние, которое нынче царило в стенах Малфой-Мэнора. Для неё это было самым простым, но невероятно увлекательным развлечением, которого она ждала все эти годы. Каждой фиброй своей изувеченной души она чувствовала это исцеляющее отчаяние, что горело во вражеских серых глазах.
Эмоции Гермионы были сравни эмоций маленькой довольной девочки, которой купили немерено сладостей или удовлетворённой девушки, которая наконец-то не испытывает потребности в половой близости с мужчиной. Она, в прямом смысле слова, достигла пика своих самых лучших эмоций при виде этой тоски на лице леди Малфой. Девушка чувствовала то тепло, которое зарождалось в ней с каждой горькой улыбкой женщины. Грейнджер видела, как Нарцисса старается держать себя в руках, но эмоции в ней хлестали точно так же — брали верх и рвались наружу.
Вопрос был только в том насколько противоположны были эмоции этих двух женщин?
— Я думаю, что Вы знаете о том, что… — она запнулась, промокая глаза светло-голубым платочком. — О том, что приключилось в нашей семье…
— Нет, я не в курсе, — снова перебила её Грейнджер. — Расскажете? Я просто не слежу за новостями магической Англии.
Нарцисса была на пределе: она еле сдерживала свои слёзы и свои эмоции, которые с каждой минутой набирали обороты. Гермиона заметила, как участилось дыхание женщины, и как грудная клетка начала вздрагивать под бархатистой тканью изумрудного платья. На долю секунды она увидела в женщине себя, только разница была в том, что сама Грейнджер выглядела так изо дня в день на протяжении всех этих лет.
— Жену Драко — Асторию… Её убили, и в этом обвиняют Драко, — миссис Малфой говорила с трудом, пока Гермиона завороженно смотрела на неё, как на красивейшее произведение искусства. — И мой внук… Скорпиус… — её голос оборвался и сменился горьким плачем. — Прошу прощения, мисс Грейнджер.
Женщина выбежала из гостиной, обронив свой платочек. Девушка отставила пустую чашку и достала зеркальце из сумки, чтобы подправить губную помаду. Она знала, что Нарцисса обязательно вернётся, потому что она в отчаянии и она нуждается в Гермионе. Всё это приводило Грейнджер в дикий эмоциональный экстаз, а чувства хлестали через край и просились на волю. Хотелось просто кричать о том, как ей стало хорошо, и как душа начинает покрываться поляной из цветущих кроваво-красных роз.
Где-то глубоко, теперь взаперти, сидели остатки её здравого рассудка, которые пытались достучаться к Гермионе. Совсем немного, но она понимала, что Нарцисса никоим образом не причастна к тому, что произошло десять лет назад, и уж точно не в ответе за поступки своего сына. Всё, чего заслуживала эта женщина — это сожаление и элементарная человечность, но Грейнджер не могла переступить через свои чувства и позволить себе пожалеть её, хотя и относительно понимала её. Она как никто другой знала, что чувствовала израненная душа леди Малфой.
Она знала все оттенки боли, прочувствовала их все на себе и понимала, что с таким грузом поможет справиться лишь поддержка. Только люди, которые готовы перенять на себя часть боли и открыть своё сердце для чужого отчаяния помогают оставаться на плаву в подобных ситуациях. Гермиона знала это, но даже не удосужилась поднять упавший носовой платочек, потому что злорадный голос нашептывал её сознанию одни и те же слова: «Малфой провёл тебя через всё это, а она тоже Малфой».
— Простите, мисс Грейнджер, — женщина вновь показалась в гостиной без намёка на слезы. — Я не смогла совладать со своими эмоциями. Драко обвиняют в двойном убийстве жены и сына…
— И Вы хотите, чтобы я выступила его защитником? — она приподняла бровь, словно её это удивило. — Хотите, чтобы я защищала в суде жестокого убийцу, который без зазрения совести расчленил свою жену и сына?
— Он не виновен, — стойко ответила Нарцисса. — Он этого не делал.
— Ну конечно, — Гермиона вскочила со своего места и подошла к женщине, прислонившись к её уху. — Конечно он этого не делал. Разве Драко похож на безжалостного убийцу, который мог бы хладнокровно разделаться со своими близкими людьми? Конечно же нет.