— Я лучше защищу десять убийц, насильников и других преступников, нежели Вашего сына!
Она слышала плач женщины, но просто выбежала из поместья, оставив ту стоять на коленях посреди гостиной. Гермиона чувствовала, как вместе с хозяйкой поместья плачут и стены особняка, но это никак не влияло на её решение. Не достаточно пяти минут страдальческого вида этой женщины, чтобы Грейнджер смогла забыть все свои беды. В какой-то момент она осознала для себя, что могла бы смотреть бесконечное количество жизней на страдания этой семьи. Она была бы не против самой стать причиной этих страданий.
Это жестоко, бесчеловечно и уж точно шло против принципов отчаянной гриффиндорки Гермионы Грейнджер, но только вот была одна незначительная поправка — именно Малфой убил ту самую гриффиндорку. Он долго и упорно вкачивал в неё яд на протяжении всего времени их обучения в Хогвартсе, а в конце вонзил ей кол в сердце.
Девушка опустила голову и посмотрела на свои бледные руки, которые снова были в крови, которую никто больше не видел. Палочка в руке дрогнула, а Гермионе захотелось вновь прошептать очищающее заклятие, но она молча аппарировала в дом на площади Гриммо, где её точно никто не ожидал увидеть. Этот визит должен был исправить всё послевкусие этого неожиданного визита в Лондон.
Если бы не то, что случилось со Скарлетт, она бы не появилась в этой стране ещё столько же лет, но всё случилось именно так. Гермиона с таким же успехом могла определить своего психолога в одну из больниц Северной Америки, но куда больше она была уверена в компетенции небезызвестного целителя Януса Тики. И только своему отражению в тёмной ванной комнате Гермиона могла признаться, что её влекло сюда, что образ серого и унылого Лондона давно начал преследовать её во сне. Что-то изменилось, но она ещё не поняла, что именно.
Её прагматичность давно сменилась некой неосторожностью, а продуманность — безрассудством. Она становилась совершенно другим человеком, когда речь заходила о её прошлом и о её взглядах на это самое прошлое, словно где-то под коркой родилось второй альтер-эго Гермионы Грейнджер — мстительное, заносчивое, не способное простить и желающее видеть безысходность в глазах других людей. Она ненавидела это в себе, но это была часть неё, без которой она бы не смогла справиться. В те моменты, когда нервные клетки в панике разбегались, а глаза были на мокром месте круглые сутки, именно эти изменения помогли ей выжить. Это было то, что девушка так старательно пыталась скрыть от друзей, но видела, что они тоже всё это замечают.
Дом под номером двенадцать, который когда-то стал их перевалочным пунктом, любезно открыл свои двери для неожиданной гостьи. Всякий раз, когда ей приходилось вновь оказаться тут, память будоражила старые воспоминания. Гермиона словно вдыхала в себя воздух прошлого, что напоминал о тех днях, когда казалось, что жизнь ломается с каждой минутой, но по факту — это теперь было что-то слишком хорошее. Тогда было всё предельно понятно: был враг, против которого они выступили, и были люди, ради которых они это сделали. Тогда у неё были такие люди.
— Мисс Гермиона? — тоненький голосок вырвал её из раздумий. — Добби не верит своим глазам!
Девушка повернулась и заметила эльфа, который смотрел на неё изумлёнными глазами, полных восторга и теплоты. На какой-то момент ей показалось, что на неё уже очень давно так не смотрел, словно видел в ней кого-то невероятного. Грейнджер присела и раскрыла руки, чтобы обнять маленькое существо, которое когда-то практически ценой собственной жизни спасло их.
— Здравствуй, Добби, — она крепко прижала эльфа к себе. — Давно не виделись.
— Добби очень рад видеть мисс Гермиону! Добби скучал по мисс Гермионе!
Нельзя сказать, что это была та встреча, которая бы махом перекрыла все негативные чувства Гермионы, но на сердце стало немного легче. Домовой эльф жил в доме Гарри, по-прежнему считав, что он — герой и лучший человек. Так считала и сама девушка, но просто давно не говорила об этом вслух. Каждый разговор о былых временах всегда вёл скользкой дорожкой к одному и тому же.