Родители однако прибывали в некотором шоковом состоянии.
— Что? Что вы так смотрите? У меня что, рога и хвост появились? — взволнованно спросил маг, видя вытянутые лица родителей.
— Нет, сынок. — Гудвин с любопытством рассматривал сына. — Твоя мама взболтнула лишнего.
— Что?
— Иди, посмотри на себя в зеркало. Думаю, тебе понравится.
Седрик взглянул на Софию, ища в её взгляде поддержки.
— Седрик — Великолепный. — только и ответила девушка, стряхивая с себя остатки коры. — Знаешь, теперь во всяком случае злые языки не будут судачить о нашей, слишком большой, разнице в возрасте.
Смотрелись они просто сногсшибательно. Седрику теперь можно было дать лет тридцать, а София выглядела на свои двадцать лет.
— Ну… Но… Что мы скажем Роланду?
— Правду. Ты спас меня, я спасла тебя, а лесная ведьма пребывает в мире ином.
— Но, но, но…
София расползалась в широкой улыбке.
— Какой же ты милый, когда смущен. Обернувшись к старикам она глубокомысленно заметила: — Ладно, дорогие мои родственники, время пить чай и рассказывать истории.
========== Уверения Софии ==========
Солнце, теряя своё привычное яркое сияние, свойственное дневному времени суток, медленно и степенно ползло за горизонт. Его скромные лучи ненавязчиво заглядывали в окна старого дома, в гостиной которого семейство волшебников готовилось услышать долгий рассказ хранителя времени.
Мужчины сидели за столом друг против друга. Гудвин, с свойственной ему статью, недовольно поглядывал на суетившуюся Уиннифред, в спешке колдующую над своими коронными «нескончаемыми» пирожным. Седрик развалился на стуле закинув ногу на ногу, и скрестив руки на груди в попытке отгородиться от надвигающихся нежелательных обстоятельств, которые, как он знал, непременно произойдут, как только София расскажет всю свою историю.
— Что? Не надо на меня так смотреть, — говорил он отцу, который буравил его взглядом.
Вскоре Уиннифред подала на стол свой чудесный десерт, а принцесса разлила по чашкам мятный чай. Заняв место за столом рядом с Седриком, молодая женщина начала свой рассказ.
Она опустила ту часть, когда попала в прошлое. Ведь волшебники и так давно уже узнали в ней ту самую девушку, которая однажды свалилась им как снег на голову, умудрилась очаровать их незадачливого сынка и спасла весь мир от нависшей угрозы оказаться под властью абсолютной тьмы.
Зато она в красках поведала старикам о Тёмном мире и всех тех злоключениях, которые настигли их. Рассказала о том, как при помощи Мерлина ей удалось обмануть Тьму и вернуть Седрика в этот мир. Сообщила о своём долговременном пребывании на службе у самого времени и их договоре со Светом и Тьмой.
Всё время, пока старики внимательно слушали исповедь «хранителя времени», Седрик, подобно ребёнку раскачивался на стуле. В одной руке он держал чашку с уже остывшим чаем, а в другой — одно из «бесконечных» пирожных, сотворенных на скорое волшебство его матерью. С восхищением он наблюдал за своей невестой и неловко улыбался, посматривая на своего отца. Уж больно ему нравилось смущение, то и дело возникающее на лице родителя.
В конце рассказа принцесса уверила всерьез обеспокоенного Гудвина в необходимости вернуть сыну память. И несмотря на то, что он выражал крайнее недовольство по сему вопросу, ему всё же пришлось выполнить это указание. Когда она недовольно сверкнула своими «радужными» глазками, старик полностью осознал, что принцесса теперь являла собой волшебное существо, спорить с которым себе дороже.
Седрика всё это порядком забавляло. Радуясь происходящему, он не рассчитал свои силы и свалился со стула, вылив на себя остатки чая.
— Седричек, ты не ушибся, дорогой? — озабоченно спросила Уинифред.
— Нет, — ответил маг. — Спасибо, мама, ты всегда была добра ко мне.
Гудвин нервно поглаживал свою бороду. Он физически ощущал недовольство жены, обиду сына и укор Софии.
Уиннифред перевела взгляд с Седрика на Гудвина, с Гудвина на Софию и теперь напоминала принцессе сову в ночи, ищущую себе жертву и готовую растерзать её. Жертвой, само собой, являлся Гудвин.
— Ладно, — не выдержал старый волшебник. — Получите вы то, что хотите. Верну я ему память, только за последствия не ручаюсь.
Присев на колени подле распластавшегося на полу сына, он положил свои руки на его голову и что-то тихонечко шепнул ему на ухо.