— К-кейго? Ты чего? — Щеки Аоки розовели, а глаза застыли в немом непонимании.
Рука парня как-то сама собой легла на ее ключицы, а длинные шершавые пальцы нежно поглаживали болезненный шрам.
Кожа у Аоки была бархатной, практически плюшевой, тут и там виднелись мелкие родинки, на шее, прямо у челюсти, располагалась одна, чуть побольше, в форме сердца.
Парень усмехнулся. Он только заметил насколько ее кожа бледная, практически серая. Под чистыми, желтоватыми глазами, глубокие мешки от недосыпа. Нижняя губа чуть треснута, видимо она часто ее закусывает. Редкие, но длинные ресницы, тонкие линии скул. Раньше их не было… Видимо она перестала хорошо питаться.
Рука героя скользнула чуть ниже перебираясь на талию.
Широкая ладонь, легла на изящный изгиб, чуть поглаживая торчащие сквозь одежду ребра.
Он нахмурился. И как давно она перестала есть? Как давно так сильно похудела?
Рука сама собой скользнула под кофту, желая убедиться в своих догадках. Она действительно потеряла много веса, под мешковатой одеждой этого не разглядеть, но если дотронуться…
— Ястреб! — Оглушающий вскрик ударился об стены.
Таками в изумлении замер. Наконец осознав, что он делает, парень отпрянул виновато глядя в покрасневшее до кончиков ушей лицо.
— Прости, я просто… — Он не нашел что сказать. Что просто? Просто хочет прикасаться к ней? Хочет быть рядом, но вечно себя одергивает и уговаривает на то, что стоит потерпеть, иначе ничем хорошим это не закончится.
Аоки молчала, как бы она не краснела и не злилась, ощущение родных рук на теле радовало и успокаивало, словно она была под защитой и ничто не могло ей навредить.
— Думаю нам стоит поговорить. — Наконец произнесла она, разворачиваясь и направляясь в сторону местной библиотеки. Там их вряд ли будут подслушивать.
Комната была огромной, заставленной сотней высоких стеллажей, что, в свою очередь, были заполнены различными книгами. От Японской классики, да американских современников.
Аоки нравилось здесь бывать. Она всегда любила читать, а здесь книг было немерено, так что девушка подолгу могла пропадать, засев где-нибудь в тупике между шкафов.
— И так… — Герой притормозил. Он не понимал с чего стоит начать, но прекрасно знал, что не будет ей лгать. Только не сегодня.
— Ты их носишь. — Девушка улыбнулась, заметив на ушах парня серебряные сережки в виде пера. Ее подарок.
— А? — Рука машинально коснулась украшений. — Конечно ношу… И ты? — Парень кивнул, указывая на тонкую цепочку на шее девушки.
Аоки кивнула, выуживая из-под кофты маленькое алое перышко.
Все это время он слышал ее сердцебиение и тихое дыхание. Все две недели.
Он чувствовал, что после Рождества она заболела. Ощущал хрипение и кашель, но все равно не прилетал, одергивая себя тем, что он может взболтнуть лишнего, да и работу героя никто не отменял.
Аоки, после глубокого вздоха, все же решила начать этот непростой разговор:
-В ту ночь… На крыше. Этот поцелуй, он… — Шатенка смущенно перебирала пряди волос, сегодня она забыла заплести хвост. — Это было по-настоящему? — Она смотрела герою прямо в глаза. Такие родные, желтые, хищные глаза.
Ястреб усмехнулся. Его маленькая глупышка…
Медленный, но уверенный шаг в ее сторону. Рука вновь оказалась на низких плечах, но в этот раз она поползла вверх по шее, обхватывая круглое лицо шатенки.
Сладкие губы прильнули к губам Аоки. В этот раз поцелуй был чуть более требовательным, просящим, немного грубоватым от нахлынувших на обоих эмоций.
Вторая ладонь Ястреба зарываясь в пушистые волосы девушки, а после сползла к лопаткам, чуть надавливая, прижимая ее ближе к себе.
Вскоре воздух кончился и пришлось отстраниться.
Взгляд у обоих был затуманенным, опьяненным, словно в пелене.
— Я люблю тебя. Люблю настолько, что иногда просто сносит крышу. Люблю так, как никого прежде. — Ястреб шептал это все в губы девушки, не отпуская ее из крепких объятий.
Ладонь Аоки, чуть помедлив, легла на широкую спину парня, она была осторожна, боясь задеть основание крыльев.
— Я тоже тебя люблю, — Чуть помедлив, она добавила, чуть тише. — Кейго…
Ей давно хотелось это сказать, она уже и не припомнит, когда конкретно в ней взросло это чувство, знает только, что давно мучает себя сомнением, но наконец они все развеялись, как утренний туман перед рассветом…
Но чувство тревоги все же осталось. Грядет буря и вряд ли она пройдет бесследно.