− Ты не можешь исчезнуть, пап. Не можешь оставить меня и ожидать, что я просто смирюсь с этим. Я больше не ребенок. Мне шестнадцать. Если ты прыгаешь очертя голову через пространство и время, я прыгаю вместе с тобой.
Он вздыхает и раздраженно проводит рукой по лицу.
− Но, Рори, если с тобой что-нибудь случится… − с трудом произносит он, в ужасе от самой только мысли об этом.
Она сжимает его руку.
− Не случится, − мягко настаивает она, а потом разводит руки в стороны и указывает на себя. – Смотри, я в порядке! Пап, я в порядке, расслабься.
Он пробует последовать ее совету, но не может заставить себя разжать судорожно стиснутые челюсти и унять легкую дрожь пальцев, вызванную курсирующей по его телу нервной энергией.
Рори тут не место – еще по крайней мере несколько лет. Она еще не родилась. Хлоя не беременна.
Хлоя даже не знает его – не знает его настоящего.
Если они в самом начале их партнерства, связанные тонкой нитью, протянувшейся где-то между Джимми Барнсом и Малькольмом, она может считать его эксцентричным и забавным и ценить то, что он повысил ее раскрываемость, но эти их отношения точно не назовешь глубокими. Для нее он по-прежнему совершенно непредсказуемый владелец ночного клуба, ищущий от жизни острых ощущений и интересующийся только выпивкой, наркотиками, сексом и ничем не ограничиваемым удовольствием.
Она и понятия не имеет, что большую часть последнего десятилетия он занимался чем-то максимально от всего этого далеким, к чему прежний он отнесся бы с полнейшим презрением: воспитывал ребенка, купая его, читая ему сказки на ночь и все в таком роде. Он по-прежнему пьет как рыба и время от времени выступает в «Люксе», но время бурных вечеринок осталось позади. Они такая же часть его прошлого, как сера и пепел ада.
И он ничуть об этом не сожалеет.
Но эта Хлоя из 2016-го… она не видела его дьявольского лица или крыльев, и до сих пор думает, что он разговаривает метафорами. Она не знает, что является чудом, буквально созданным для него. Она не знает, какая они отличная пара. Отчаяние вперемешку с паникой грозят поглотить Люцифера, стоит ему осознать последствия ее полнейшей неосведомленности о том, кто он на самом деле.
Им придется пройти через все это снова: Пирса, и Кинли, и Рим… и всю боль, страдания и отрицание. У них ушло так много времени на то, чтобы быть вместе, и у него ноет сердце от осознания того, что они вновь вернулись к исходной точке.
Но тут Рори ему кое о чем напоминает.
− Ладно, хорошо, все нормально. – Она хлопает в ладоши и немного маниакально кивает головой. – Все нормально. Мы оказались чуть раньше, чем планировали, но сможем с этим справиться! Ты ведь понимаешь, что это значит, да?
Люцифер тупо качает головой, очевидно не понимая.
Она приподнимается на носочках и кладет руки ему на плечи, заставляя встретиться с ней взглядом. Он мгновенно успокаивается, посмотрев в темные глаза, которые передал ей по наследству. Эти глаза были его якорем все последние шестнадцать лет.
Когда он чувствует себя потерянным и сбитым с толку, утягиваемым на дно собственной скорбью, Рори всегда помогает ему снова нащупать почву под ногами.
Ее нижняя губа дрожит, на лице отражается вихрь сильнейших эмоций.
− Где-то в этом городе мама жива, − выдыхает она с благоговением в голосе, словно никогда не произносила ничего более потрясающего. – Пап… она жива.
Эти слова подобны физическому удару в грудь.
Не имеет значения, что Хлоя будет другой, непомнящей то, что у них было, потому что по крайней мере она здесь. Она жива. Если ему придется начинать их отношения с начала, он это сделает, потому что может.
Выпрямившись в полный рост, он привлекает Рори к себе, кладя руку ей на голову и прижимая к груди, и принимается успокаивающе гладить по волосам, как когда, еще в детстве, ей было плохо всю ночь, и она виновато стояла у изножья его кровати, ища у него утешения.
Они долго не разжимают объятий. Неважно, что случится в дальнейшем, но они всегда останутся семьей – только они вдвоем. Он хочет, чтобы она это знала.
− Пожалуйста, не сердись на меня, − уткнувшись в его рубашку, бормочет она тоненьким и уязвимым голоском.
Он качает головой, потому что не сердится на нее – уж точно не всерьез – или на Чарли.
Он просто должен все исправить.