Так вот, несмотря на все свое равнодушие к спортивным состязаниям, я уже вторую неделю торчал на тренировках волейболистов, иногда пропуская ради этого занятия в студии. Нет, не участником. Кто бы меня взял! А зрителем. Смотрел как сборная команда нашей школы готовилась к соревнованиям. Играть должны были с какими-то мастерами из соседнего города. И Птица была в команде. Она очень грациозно двигалась. Так упруго, легко и в то же время плавно, как будто танцевала, а не играла. Глаз нельзя было оторвать. В белой майке и черных шортах, форме нашей команды, она напоминала мне чайку над водой. Я сидел за спинами других болельщиков и украдкой рисовал ее в движении, делал наброски в маленький блокнот, чтобы потом их пересматривать. Иногда она бросала мимолетный взгляд в мою сторону, и в этот момент мне чудилась легкая улыбка на ее губах. Син тоже был в команде, только юношей. Он отлично играл. Я остался как-то раз на одну из его тренировок. Посмотрел чуть-чуть и ушел. Думаю, что у его соперников немного будет шансов на победу. И Син тоже сидел на тренировках Птицы. Но, конечно, не за спинами других, а в первом ряду, бурно реагируя на каждый выпад подружки, подбадривал ее криками, что-то эмоционально советовал, в общем, жил полной жизнью. А еще в команде была Роза.
Это случилось на последней перед состязаниями тренировке. Я видел, как Роза, она стояла по другую сторону сетки, уже в самом конце игры, перед финальным свистком, вдруг подпрыгнув мощным броском, а девушка, она, надо сказать, была не слабая, послала мяч прямо в голову Птице, которая в этот момент зачем-то нагнулась. Удар пришелся чуть выше виска, и Птица как-то сразу рухнула на пол, словно ее сразила пуля. Мир на секунду замер в звенящей тишине, а потом взорвался голосами. Я, подскочив, бросился вместе со всеми к лежащей, как сломанная кукла Птице, совершенно потрясенный и ошеломленный. Мне показалось, что она была без сознания. Вокруг столпились люди, тренер пытался привести Птицу в чувство, похлопывая по щекам, громко и настойчиво повторяя ее имя.
— Эй, кто-нибудь принесите воды, — закричал он. И тут Птица, наконец, открыла глаза, наши взгляды встретились, и она прошелестела слабым голосом:
— Хьюстон?
— Да-да, Птица! Ты как?
Я хотел взять ее за руку, но не успел. Кто-то сильным рывком оттолкнул меня от нее. Син, склонился над Птицей и принялся взволновано повторять:
— Что это? Что случилось? Птица, что с тобой? Тебе плохо?
Пока тренер не скомандовал:
— В медпункт, быстро.
После чего Син подхватил Птицу на руки и почти бегом бросился с ней к выходу из зала. Я пошел следом. Син с тренером скрылись за дверью медпункта, а я остался ждать снаружи. Вскоре ко мне присоединилось еще несколько человек из команды. Девчонки стояли чуть поодаль и негромко перешептывались между собой. Прошла целая вечность, прежде чем тренер вышел, и окинув нас хмурым взглядом сказал:
— Идите в зал. Все в порядке, оглушило просто. Бывает. Игра есть игра, внимательнее надо быть, а не зевать.
Мы двинулись обратно. Девчонки, оживленно обсуждая случившееся, быстро убежали. А я, свернув за угол, присел на скамейку, стоявшую возле окна в пустом темном коридоре. Не мог идти, ноги сделались как ватные. Какое-то время сидел, приходя в себя, пока в гулкой тишине этажа не послышались голоса. Тренер давил на Сина, чтобы он шел на тренировку, а тот наотрез отказывался. Говорил, что не может сейчас играть и что ему нужно еще Птицу до интерната проводить. На что тренер заметил, чтобы он хоть до завтра в себя пришел, а то нашим лучше сразу сдаться, и нехорошо команду подводить из-за таких пустяков. На что Син, разозлившись, огрызнулся:
— Хороша команда, где своих бьют.
Мне не хотелось, чтобы они меня здесь видели. Немного перевел дух и вернулся в зал. Когда появились Син и тренер, я понял, что предстоит разбор полетов. Син был очень бледным, еще бледнее Птицы. Когда все это случилось его в зале не было, он ушел переодеваться. Выскочил в шортах и майке, и под кожей у него рельефно выделялись накаченные мускулы. Скользнув глазами по нашим лицам, Син спросил угрюмо:
— Кто это сделал?
И поймав несколько, машинально кинутых на Розу взглядов, двинулся к ней напряженной, угрожающей походкой. Роза сразу покраснела и, попятившись от него, испуганно забормотала:
— Я нечаянно, Син! Клянусь тебе, что нечаянно!
Она сразу сникла, стала такой растерянной и очень жалкой. Даже подурнела. Глаза у нее медленно наполнились слезами, и вслед за ними по щекам потекли темные ручейки туши. Син долго смотрел на нее тяжелым, пристальным взглядом, под которым Роза стояла неподвижно замерев, словно кролик перед удавом, и лишь беззвучно шевелила губами, пытаясь еще что-то сказать в свое оправдание, пока наконец не выдавила:
— Это вышло случайно, Син, я не хотела. Кого хочешь, спроси.