К оконному проему можно было подняться по невысокой деревянной лестнице, сколоченной из шершавых, занозистых брусьев. Что я и сделал. Вконец задубевшими, непослушными пальцами, с трудом сдвинул щеколду и, распахнув ставни, высунулся наружу. Передо мной раскинулась крыша. Вблизи она выглядела просто необъятно большой. Далеко за ее пределами виднелись макушки деревьев интернатского парка. Голые стволы и ветки торчали как пики. Тонкие черные копья угрожающе целились в небо, пытаясь достать до звезд, чтобы украсить их холодным серебряным блеском свою наготу. Впрочем, долго любоваться этим волшебным зрелищем мне не пришлось. Внезапно раздался негромкий дробный стук о крышку люка и послышался приглушенный голос Сина:
— Эй ты, придурок, живой еще?
Немного удивившись, что Син так быстро вернулся, я спрыгнул с лестницы и, подойдя поближе к люку, спросил, стараясь не стучать зубами от холода:
— Может, откроешь уже?
С надеждой прислушался, не раздастся ли звук вставляемого в замок ключа. Но у Сина были другие планы.
— Ага, сейчас прям. Ты забыл кое-что.
— Что еще?
— Волшебные слова сказать.
— Пожалуйста, что ли? — Тоже мне, нашел время хорошим манерам учить.
— Свое «пожалуйста» затолкай себе в одно место, дебил! Повторяй за мной, если остатки мозгов отморозил. Говори громко и внятно: Син, прости меня засранца! Я вел себя как самая настоящая свинья, которой я на самом деле и являюсь. Но теперь все осознал и буду очень-очень скромным и послушным. И обещаю, что не буду больше пялиться на Птицу и донимать ее своими тупыми базарами. И вот тогда…
Он выразительно позвенел ключами:
— Тогда, так уж и быть, я немного поколдую, и один толстый урод сможет побежать греть свою глупую задницу под теплым одеялком! Только я долго ждать…
— Син! — прервал я его, нагнувшись пониже к щели. — Так хорошо слышно?