Но трусиков не было. Под колготками прятались грубые, толстые панталоны.
Да, под этой юбкой были панталоны!
Такое разочарование посетило Шишу, что он не сразу вернулся к изучению предмета вспыхнувшей любви.
Он присматривался к ней. Всегда, когда она появлялась в поле зрения, следил.
Анечку посадили вместе с Катей. Тугарина воевала с Трэшем, но тот всё равно эту неприступную крепость взял измором и однажды Анечку скинул к Роме, а сам сел к своей любимой.
У Трэша с Катькой была любовь в тот урок. Они там что-то на пару рисовали и смущённо улыбались.
Оказавшись с Анечкой за одной партой, Рома решил действовать и по совету Трэша, научил Аню играть в морской бой.
Никогда ничего подобного он не испытывал. Ему доверили хрупкое существо, которое он был обязан научить правильно располагать корабли на поле. Эта значимость переросла в какую-то опеку.
Они с Анечкой подсели на эту игру, и старались на уроках всегда садиться вместе.
И она всегда выигрывала.
– Пля, как?! – возмущался Рома, пытаясь понять, как Анечка узнаёт расположение его кораблей.
Они сидели в пустом кабинете иностранного языка, где Аня подтягивала его по английскому. Но английскому они уделяли минут десять от силы, потом занимались друг другом.
Рома силой отобрал её тетрадь.
– Шиша, идиот!
Ему нравилось, что она обзывается. Нравилось, когда она его колотила по голове учебником или кулачком, он в такие моменты чувствовал себя очень нужным и любимым. Все считали Анечку задрочкой, а с ним она открывалась в настоящую хулиганку.
И он обожал её!
Она только для него!
Руки его всегда чёрные на фоне его ручек. Он касался её тонких хрустальных пальчиков своими грубыми сосисками и боялся оставить грязный след.
– Колись, солнышко, – он привлёк девчонку к себе и с лёгкостью повалил на парту. – Колись, а то поцелую.
Волосы белые распластались по столешнице парты. Щёки пылали, а голубые глаза стали пронзительными. Он навис над ней, встав одним коленом на парту, а другой на стул. И с восторгом рассматривал густые ресницы, словно снегом припорошённые.
И сколько потом Шиша не искал такую же белую, светлую и чистую девушку, но ничего подобного найти не мог.
Она не вырывалась и не сопротивлялась.
– Шиша, идиот! Ты всё время по одному алгоритму корабли расставляешь, – вроде злилась, а сама ясно, открыто улыбалась. И на личике прекрасном зарделись алые щёки.
И это ему тоже нравилось, что она очень умная, начитанная и образованная, а он физически сильней и может взять её… и поцеловать.
И Шиша к её алым губам своими губами прикоснулся. И поцеловал. Навсегда запомнив её приятный вкус и запах.
Их мягкие языки неопытно сплетались, сливались и разносили по телу парня мелкую дрожь с диким желанием.
Он провёл ладонью по её раскинутым в сторону ногам. Ударился стояком в джинсах, словно хотел войти. И Анечка под ним тоже задрожала. Не силён был семнадцатилетний Шиша в вопросах удовлетворения женщин, поэтому просто с силой упёрся в её промежность. А девушка под ним стала сама вилять бёдрами и натираться.
То, что он спустил в штаны, а Анька простонала и вцепилась в него со всей силы, было похоже на слишком близкое знакомство. От которого они долго отходили, сидя на лавке у гардероба. Держались за руки.
Эта была его девушка. Он ощущал это всем своим сердцем. Ему принадлежала. А когда происходит такое единение душ, ничего не стесняешься. И если тот же Трэш Катьке в любви полгода признаться не мог, то Рому ничего не сдерживало. Он тем и отличался от остальных парней, что не стеснялся признаться в настоящих чувствах.
И Аня это оценила.