Малфой никогда не мог угадать, в каком настроении она откроет глаза. Будет ли это полусонная улыбка или мрачный взгляд. Пожелает она доброго утра или молча уйдет на кухню с внеочередной сигаретой. Утреннее настроение Грейнджер было непредсказуемым.
- Эй, - он маялся у запертой двери ванной, - Ты там утонула?
Я нер…
- Это моя ванная, так что я там буду делать то, что мне хочется! И сколько мне хочется!
Сегодня было – плохо. Ночью Грейнджер несколько раз просыпалась от того, что не могла вдохнуть. Ей что-то снилось, но она не могла вспомнить, что именно. От сна оставалось ощущение безысходности и отчаяния. Каждый раз она лежала, глядя в темноту перед собой и пытаясь успокоить мечущиеся в лихорадке мысли, а потом не засыпала, а как будто исчезала в новом провале своего персонального инферно.
За столом они старательно друг друга не замечали. Грейнджер читала «Ежедневный пророк», отгородившись им от Малфоя, погруженного в какую-то книгу. Все слова были знакомыми, но смысл отдельных предложений ускользал. Приходилось начинать заново, и это безумно раздражало Грейнджер. Кофе и сигарета. Малфой каждый раз морщил свой аристократический нос, когда она дымила, но ничего не говорил. Он вообще все эти дни вел себя разумно и очень сдержанно. Ни разу не назвал ее грязнокровкой, хотя иногда это слово читалось у него в глазах. Видимо, война и последовавшие за ней лишения из-за нелегального положения вправили ему мозги. А, может, это была слизеринская способность выживать в любой ситуации…
Стук в окно отвлек Грейнджер от очередной попытки продраться сквозь дебри журналистской развесистой клюквы. Сова? К тому же чья-то личная сова, а не серая «форменная» - почты или официальной доставки. Грейнджер открыла створки и впустила посланницу. С улицы дохнуло промозглым осенним холодом. Малфой отвлекся от книги, но снова ничего не спросил.
Письмо было написано на плотном пергаменте, и Грейнджер сразу узнала и этот почерк, и вензель внизу страницы. Десятки раз она видела и то, и другое на своих работах по зельеварению – рецензия и подпись профессора Снейпа, один вид которых был способен довести до истерики некоторых слабонервных студентов. Аккуратные идеально ровные строчки, на которые нанизан бисер строчных букв и изысканная витиеватость прописных.
Дорогая мисс Грейнджер!
Директор МакГонагалл сообщила мне о Вашем желании встретиться со мной. Оценив аргументы, которые она (с Ваших слов) мне привела, я счел возможным удовлетворить Вашу просьбу. Полагаю, более всего нам будет удобно встретиться на нейтральной территории, чтобы исключить возможность возникновения нежелательных недоразумений. Посему предлагаю сделать это в доме мистера Ремуса Дж. Люпина по известному Вам адресу. С его любезного согласия я буду ждать Вас там сегодня в три часа пополудни. Надеюсь так же, что особа, по поручению которой Вы исполняете эту миссию, будет достаточно благоразумна, чтобы не присутствовать при нашей встрече, поскольку это может быть небезопасно.
С уважением,
Северус Т. Снейп
Грейнджер пришлось напрячься, чтобы адекватно воспринять несколько старомодный стиль письма, но это были мелочи. Главное, что Снейп все понял верно и согласился встретиться с ней. Оставался вопрос, почему он счел дом на Гриммуальд-Плейс нейтральным и безопасным местом, но Грейнджер решила об этом не думать. Видимо, у него были на это свои основания, о которых она ничего не знала. В любом случае ей это было только на руку. Аконитовое зелье было готово, и она все равно собиралась встретиться с Люпином в ближайшее время.
Она молча передала письмо Малфою, который за все то время, что Грейнджер изучала послание, не перевернул ни одной страницы. Он читал, и на его скулах снова появлялись пятна, выдававшие волнение. Потом бросил взгляд на часы. Грейнджер показалось, что она слышит его мысли без всякой легилименции, настолько громкими они были.
- Ты останешься здесь, - ее тон был категоричен и не оставлял никаких иллюзий.
- Но это же Снейп!
- Ты понял все, что он написал? Ты останешься здесь. Я договорюсь с ним сама.
- Но…
- Никаких «но»! - сказала, как отрезала.
Ему очень хотелось уйти. Видимо, он не чувствовал себя здесь в полной безопасности. Не мог предсказать, будет ли Грейнджер и дальше соблюдать свой странный нейтралитет или в последний момент сдаст его аврорам. Или придумает что-нибудь еще. Для него логика ее поступков была абсолютно недоступна.
- Что ему сказать? – Грейнджер отвлеклась от газеты и сосредоточилась на более насущной проблеме.
- Что я здесь. Я прошу его забрать меня.
- Он это сделает? Ты так уверен?
Пауза, и потом все же – ответ:
- Он дал Нерушимую Клятву моей матери.