– Я оставлю бумаги на столе в углу, – робко промолвила Скай, прижимая к груди папку.
– Нет-нет, лучше сразу сюда, – ободрила ее Алекс, выпрямляясь и протягивая руку.
Пока ассистентка, повинуясь невербальному жесту, шагала к приборной панели, де Блан положила ладонь Виктору на плечо.
– Пообещай, что не останешься допоздна, – ласково, но бескомпромиссно потребовала она.
Виктор поднял на нее взгляд.
– А ты…
– Мне нужно идти, – грустно улыбнулась она. – Пообещай.
– Хорошо, – нехотя отозвался мужчина.
– Вот и славно. Спасибо, Скай, – обратилась она к ассистентке. – Пожалуйста, останься и помоги Виктору с отчетами, он тебе все объяснит. А потом, когда закончите, выпроводи его домой.
Не дожидаясь согласия коллеги, де Блан, наконец, отпустила острое плечо, не обращая внимания на его вопросительное выражение лица.
Она бы не ушла, если бы не знала, что без регулярной дозы Шиммера она будет бесполезным куском мяса с вживленными внутрь шестеренками.
========== 15 ==========
Слезы вперемешку с соплями текли не переставая, де Блан уже не пыталась остановить свой бесконечный поток рыданий. Джейс сидел рядом у больничной кушетки с таким же скорбящим выражением лица, и казалось, он только сейчас осознал, что занимался сущей ерундой, пока его друг самоотверженно, не жалея сил, работал над проектом всей его Джейсовой жизни.
Он вернулся в лабораторию поздно ночью, уверенный, что застанет коллег за Хекс-ядром, показанным ему днем ранее. К собственному ужасу он обнаружил Виктора на полу у рабочего стола без сознания, в состоянии, близком к критическому.
Час спустя они, уже в компании с де Блан, дежурили у постели Виктора, дожидаясь результатов анализов.
Виктор пришел в себя утром. К тому времени его неутешительные прогнозы уже были озвучены.
А что он хотел? Его болезнь прогрессировала с каждым днем, это было неизбежно.
Когда Виктор очнулся, Джейс нашел в себе силы сказать ужасную новость ему лично. Виктор не был удивлен… Огорчен, но не удивлен.
«Выбор есть всегда», – эхом вторило воспоминание, принятое раз и навсегда решение не предлагать – и даже не думать – о радикальных способах спасения жизни.
Алекс не хотела для Виктора участи, подобной своей. Даже если она существовала и вела себя как нормальный человек, это было лишь иллюзией и стальной силой воли.
– Тебе не обязательно сидеть со мной, – прозвучал его родной голос, и де Блан приподняла голову с края кушетки, куда она, уже спустя какое-то время, облокотилась, устроившись рядом на стуле.
– Я никуда не уйду, – заявила она, мягко, но крепко сжимая его ладонь обеими руками.
Разбитые костяшки со свежими порезами как от осколков были видны невооруженным глазом, но Виктор, пусть и сразу понял причину повреждений, никак их не прокомментировал.
Он хорошо ее знает. Она эмоциональна, она порой взрывается как реактор, как кристаллы Хекстека, нестабильные, нуждающиеся в особенном обращении…
Ему было больно оттого, что он видел, как она переживает. Она даже сказала ему, как. Это не было признанием в любви, но это было даже больше.
– Я столько времени потеряла… Из-за своей глупости, из-за своей гордости… – с трудом выдавливала она сквозь льющиеся слезы, прижимая его ладонь к щеке. – Я не хочу тебя терять…
– Ты так говоришь, как будто я уже…
– Мне больно даже об этом думать! – воскликнула Алекс, и ее возглас был, и вправду, очень похож на крик боли, на крик о помощи. – И я реву, потому что мне страшно. Потому что обидно, что все так неправильно! Неправильно!