– Все, что оно сообщало нам, не работало. Точнее, работало по одному и тому же принципу…
Это замкнутый круг. Они используют законы природы против самих же законов природы…
– Если ты не хочешь мне помогать, просто уйди. Я должен продолжать.
– Ты никому ничего не должен…
– Уходи, Алекс, ты мешаешь мне работать.
Де Блан проглотила рвущиеся наружу протесты. Тон Виктора был ледяным, категоричным, и кажется, он никогда еще так с ней не разговаривал.
– Можешь делать все что угодно, можешь даже пожаловаться на меня Консулам, – бросил он, – но не появляйся здесь больше. Я сделаю все сам.
Он произнес это так равнодушно, что она поверила ему.
Комментарий к 15
Конец Акта 3.
========== 16 ==========
Комментарий к 16
Акт 4. Вспышка Сверхновой
– Перед самым своим концом звезда переживает вспышку, сияние которой на порядки превышает ее собственные, – говорил Синджед. – Это ее завещание, ее финальная песнь. Именно в этот момент агонии как нельзя лучше проявляется парадокс.
Парадокс обратимости, как поняла де Блан. Самопроизвольные возвраты к предыдущим состояниям системы, цикличные, но бесконечно долгие по периодичности свершения, пропорциональные количеству ее элементов.
В реальности практически невозможные.
Все живое и неживое создано из обломков вспышки Сверхновой, все живое и неживое пусть и стремится к тепловой смерти, но претерпевает недетерминированные флуктуации.
Жизнь, действенный способ передачи информации, – результат флуктуаций.
– Ты не поверишь, на что способно время, – продолжал ученый, пока де Блан рассматривала плавающие в физрастворе зародыши существ, явно порожденных случайными отклонениями в их генокоде. – И как в самом последнем усилии наверстывается то, что упускалось как несущественное.
Синджед был тем самым алхимиком, вернувшим де Блан к жизни восемь лет назад, тем самым безумным экспериментатором из Зауна, подсадившим ее – и весь подпольный город – на Шиммер.
Он даровал клиентам новые возможности и силу, иммунитет к зловонным химикатам, наводнявшим сточные канавы, ядовитым испарениям, которыми дышали жители Нижнего Города…
Де Блан регулярно посещала Заун, чтобы получать свою порцию допинга. Был даже период ее жизни, в котором она, избалованная наследница одного из знатных домов Пилтовера, уже пережившая смерть и воскрешение, вовлекалась в разного рода опасные активности, не щадя себя.
– Ты не поверишь, один мой старый друг сегодня изменил своим принципам и решился, – усмехнулся Синджед. – Даже он. Какая печальная ирония.
– Дай угадаю, – отозвалась женщина. – У него не было выбора.
Они все так говорят – или не произносят вслух, но думают… Рано или поздно они приходят к нему.
Де Блан была успешным детищем, собранной из плоти и механизмов куклой, которая, вопреки прогнозам, оказалась не только невероятно выносливой, но и упрямой.
Только совсем недавно она успокоилась, осознав, что ее попытки вернуть себя прежнюю просто смешны и нелепы: ее тело, часть грудной клетки, было утрачено безвозвратно в момент нелепой случайности.
Ее странные эксперименты с явлениями, природа которых ей не ясна, но любопытна, делали де Блан похожей на того самого приятеля, который сегодня его навестил.
Сначала делают, потом спрашивают… Дети!
– Я просто хочу понять, что я не ошиблась, – призналась женщина. – Еще раз посмотреть на уродцев в банках и на свое отражение.
Синджед пожал плечами, по-прежнему не оборачиваясь от стола, за которым он что-то сосредоточенно изучал под микроскопом.
– Пожалуйста, любуйся. Мне совсем не жалко, – после паузы усмехнулся он.
Алекс подозревала, что это ирония, но мысли ее были уже где-то далеко и точно не в подвале подпольной мастерской безумного гения.
Три дня спустя она решилась вернуться в лабораторию Академии. В столице было объявлено чрезвычайное положение, Джейс в роли Консула возглавлял операцию по урегулированию конфликта двух городов, и де Блан видела его всего раз, когда тот спрашивал о Викторе или их ассистентке.