Миссис Баркер молчала, стараясь справиться с подступавшими волнами эмоций: горя, тоски, гнева. Боже правый, у этой дурочки не хватило ума даже на то, чтобы обратиться к свекрови за помощью! Понятно, что она не слишком жаловала невестку, но уж собственную внучку-то без помощи она бы точно не оставила! А теперь что ей делать? Сын все одно, что мертв, муж умер, а внучка, с которой она даже познакомиться не успела, в руках у богатого и влиятельного судьи, который, если уж забрал ее зачем-то, обратно точно не отдаст. Миссис Баркер была слишком стара, чтобы верить в чудеса, она прекрасно понимала, что хотя у нее, как у близкой родственницы, на девочку куда больше прав, она все равно не получит ее, а возможно, и увидеть не сумеет. Разве только…
Ее невеселые размышления прервал донесшийся из соседнего помещения мужской голос:
– Нелли! С кем ты там беседуешь?
– Ни с кем, дорогой, просто клиентка зашла, – тут же крикнула в ответ миссис Ловетт.
– Что ж, я думаю, мне пора, – произнесла миссис Баркер, понизив голос, – не буду Вам больше мешать. Только прошу Вас, Нелли – Вы позволите мне называть Вас по имени? – девушка кивнула, и миссис Баркер продолжила, – подскажите, пожалуйста, где живет этот судья.
Выйдя из пекарни, женщина первым делом нанесла визит констеблю Джонсу, тому самому другу их семьи. При встрече с констеблем, который, по счастью, был человеком добрым и порядочным, она решилась рассказать ему всю правду, а затем упросила его помочь ей с оформлением новых документов. Несколько дней спустя она получила бумаги на руки, и в тот же день отправилась к дому судьи Терпина. Судьба благоволила ей – всего пару дней назад судья как раз уволил няньку, смотревшую за Джоанной. Элизабет, рассчитывавшая, что за место няни ее внучки придется побороться, восприняла это, как знак свыше, и без страха вошла в огромный богатый дом.
Детский плач был слышен даже в передней, и миссис Баркер, то есть теперь уже миссис Браун, с ходу попросила разрешения попробовать успокоить малышку. Судьи дома не было, и горничная, заменявшая няню и уже замученная криками младенца, позволила женщине пройти внутрь.
Никогда, никогда Элизабет не забыть тот миг, когда она впервые увидела, а затем и взяла на руки свою внучку. Девочка, видно почувствовав родную душу, почти сразу перестала плакать и принялась с любопытством разглядывать женщину. Прелестные каре-зеленые глазки ее при этом заблестели, и она заулыбалась. Миссис Браун чуть вздрогнула от ее взгляда – девочка была так похожа на Люси! Но секунду спустя новоиспеченная бабушка обнаружила, что ее это совсем не трогает. Какая, в конце концов, разница, на кого ее внучка похожа? Главное, что она ее, ее плоть, кровь и душа, она уже любима своей бабушкой.
Горничная взглянула на Элизабет с благодарностью и восхищением.
– Как Вам удалось, мэм? Мы ее второй день успокоить не можем. С тех пор, как милорд выгнал Сару, ее прошлую няньку, плакала, не переставая, а тут…
– Что же в этом удивительного? – спокойно и уверенно ответила женщина, – коли я пришла, чтобы наниматься в няни, значит, я должна уметь управляться с детьми, не правда ли, мисс?
– Кристина, – смущенно представилась девушка, – да, конечно, Вы правы. Я очень надеюсь, что Вас примут на работу, мэм. Желаю Вам удачи!
– Благодарю, дитя мое, – улыбнулась миссис Браун и принялась укачивать Джоанну.
К моменту возвращения судьи Терпина домой Джоанна сладко спала, а кандидатка на пост няни уже успела перезнакомиться почти со всей прислугой, произведя самое приятное впечатление. Уильям Терпин, познакомившись с умелой и почтительной дамой, принял решение взять ее няней для своей воспитанницы, а миссис Браун с изумлением обнаружила, что надменный и жестокосердный богач, без сожалений сославший ее сына в настоящий ад на Земле, искренне любит крошку Джоанну! Чтобы понять это, было достаточно лишь разок увидеть, как он осторожно держит ее на руках, слегка поглаживая ее белокурую головку и бормоча что-то успокаивающее, а затем нежно целует в лобик.
Разгадку этой таинственной перемены миссис Браун узнала лишь через несколько дней, когда, разговорившись с экономкой, миссис Фреймс, впервые услышала о безвременно почивших миссис Лили и маленькой Аланне. После этого разговора она уже сама не понимала, как ей относится к судье. Ей было искренне жаль этого несчастного человека, так жестоко обиженного судьбой, но ведь это не отменяло того, что он отнял у нее сына, который никакого отношения к несчастьям судьи не имел! Впрочем, поразмыслив хорошенько, она пришла к выводу, что ее вполне оправданную ненависть к судье ей лучше если не подавить, то хотя бы запрятать глубоко внутрь, потому что сына у нее теперь, считай, нет, а вот маленькая внучка есть, и чтобы не расстаться с ней, нужно изо всех сил держаться за новое место и ничем себя не выдать. Теперь у нее началась новая жизнь, и о старой лучше вовсе забыть. Все равно о том, что она мать Бенджамина Баркера, больше никто и никогда не узнает. И пусть из-за этого Джоанна никогда не назовет ее бабушкой, но она всегда будет рядом, под ее крылом.